крепостная жизнь русских крестьян ничуть не изменилась ни в главном,  ни
в деталях. На смену Салтычихе, бросавшей  крестьян  на  горящие  уголья,
пришли Измайловы и Каменские с застенками и гаремами, и даже всероссийс-
кие невольничьи рынки, где можно было покупать крепостных людей оптом  и
в розницу, детей отдельно от родителей, остались те же, что при Екатери-
не: Нижний Новгород на севере и Кременчуг на  юге.  Разница  заключалась
лишь в том, что опорой крестьянского восстания была бы на этот раз фран-
цузская армия, стоявшая в самом сердце страны.
   Теперь уже точно известно, как страшно боялось русское  дворянство  в
1812 г. восстания крестьян. Мы только что упоминали, какие слухи  ходили
по деревням, какие вспышки уже происходили там  и  сям,  как  беспомощно
чувствовали себя власти перед наступающей внутренней грозой;  мы  знаем,
каким гробовым  молчанием  народной  толпы  был  встречен  бледный,  как
смерть, Александр, когда он подъехал к Казанскому собору сейчас же после
получения в Петербурге известий о бородинских  потерях  и  о  вступлении
французского императора в Москву.
   Что удержало руку Наполеона? Почему он  не  решился  даже  попытаться
привлечь на свою сторону многомиллионную крепостную массу? Гадать  много
не приходится, он сам объяснил это. Он впоследствии заявил, что не хотел
"разнуздать стихию народного бунта", что не желал  создавать  положения,
при котором "не с кем" было бы заключить мирный договор. Словом, импера-
тор новой буржуазной монархии чувствовал себя все-таки гораздо  ближе  к
хозяину крепостной полуфеодальной  романовской  державы,  чем  к  стихии
крестьянского восстания. С первым он мог очень быстро столковаться, если
не сейчас, то впоследствии, и знал это хорошо по тильзитскому  опыту;  а
со вторым он даже и не хотел вступать  в  переговоры.  Если  французские
буржуазные революционеры летом и ранней осенью 1789 г. боялись  движения
крестьян во Франции и страшились углубления этого движения,  то  что  же
удивительного, если буржуазный император не был  расположен  в  1812  г.
вызвать на сцену тень Пугачева?
   Отвергнув мысль поднять крестьянское движение в  России,  отказавшись
одновременно от зимовки в Москве, Наполеон должен был немедленно решить,
куда из Москвы направиться. Что Александр не идет ни на какие  перегово-
ры, это было уже вполне ясно после молчания царя в ответ на предложения,
сделанные сначала через Тутолмина, потом через Яковлева и наконец  через
Лористона.
   Идти на Петербург? У Наполеона эта мысль явилась прежде всего. В  Пе-
тербурге после сдачи Москвы царила паника: там начинали  уже  складывать
вещи и уезжать. Больше всех торопилась и ужасалась Мария Федоровна, мать
Александра, ярая ненавистница Наполеона. Она хотела  скорого  заключения
мира. Константин хотел того же. Аракчеев оробел и тоже очень хотел мира.
Движение Наполеона на Петербург могло бы, конечно, усилить  эту  панику,
но это движение оказалось невозможным. Люди, правда, несколько  поотдох-
нули и подкормились в Москве, но лошадей было так  мало,  что  некоторые
маршалы советовали даже бросить часть пушек.
   В Москве не нашли ни сена, ни овса, а фуражировка в  ближайшей  разо-
ренной дотла местности наталкивалась на жестокое сопротивление  крестьян
и ничего дать не могла. Кроме того, настроение  всей  французской  армии
было не таково, чтобы можно было предпринимать новый далекий поход к се-
веру. Внезапное нападение части кутузовской армии на Мюрата, стоявшего в
наблюдательной позиции на реке Чернишне перед Тарутином,  где  находился
Кутузов, заставило Наполеона поторопиться с решением. Нападение,  произ-
веденное 18 октября, развернулось в сражение и кончилось тем, что  Мюрат
был отброшен за село Спас-Купля. Правда, это  было  лишь  второстепенным
столкновением, но оно показало, что Кутузов после  Бородина  усилился  и
нужно ждать дальше его инициативы.  В  действительности  же  Тарутинское
сражение было дано против желания Кутузова, и Беннигсен был в гневе про-
тив главнокомандующего, не пожелавшего дать ему нужных сил.
   Наполеон принял, наконец, решение. Оно не было неожиданным, оно каза-
лось самым естественным, раз пришлось отказаться от похода на Петербург.
Император решил, оставив в Москве маршала Мортье с 10-тысячным  гарнизо-
ном, идти на Кутузова со всей остальной армией по Старой Калужской доро-
ге. Он знал, что Кутузов пополнил свою армию, но он и сам за  это  время
получил некоторые подкрепления, и у него было больше 100 тысяч  человек,
в том числе 22 тысячи отборных солдат и офицеров гвардии.  Наполеон  дал
приказ, и 19 октября из Москвы двинулась по Старой Калужской дороге  вся
французская армия, кроме корпуса маршала Мортье.
   Бесконечная вереница разнообразнейших экипажей и повозок с провиантом
и с награбленным в Москве имуществом  следовала  за  армией.  Дисциплина
настолько ослабла, что даже маршал Даву перестал расстреливать  ослушни-
ков, которые под разными предлогами и всяческими уловками старались под-
ложить в повозки ценные вещи, захваченные в городе, хотя лошадей не хва-
тало даже для артиллерии. Выходящая  армия  с  этим  бесконечным  обозом
представляла собой колоссально растянувшуюся линию. Достаточно  привести
часто цитируемое наблюдение очевидцев: после целого дня непрерывных мар-
шей к вечеру 19 октября армия и обоз, идя по широчайшей Калужской  доро-
ге, где рядом свободно двигалось по восемь экипажей, еще не  вышла  пол-
ностью из города.
   Наполеон своим военным глазом сразу оценил  всю  опасность  подобного
обоза для армии, всю трудность охранить эту бесконечную линию от внезап-
ных налетов неприятельской конницы и не решился отдать нужное повеление,
хотя в первый момент и хотел это сделать. Армия уже была  не  та.  После
пережитого, ясно  сознавая  свое  критическое  положение,  понимая,  что
дальше предстоят очень трудные дни, армия держалась уже не столько  дис-
циплиной, сколько чувством самосохранения в  чужой,  враждебной  стране.
Если личное обаяние Наполеона и не уменьшилось в глазах старых французс-
ких солдат, то представители покоренных народов могли подать дурной при-
мер: никакие чувства к Наполеону их не сдерживали.
   Бесконечно растянувшаяся линия войск и обоза была первым и сильнейшим
его впечатлением. Быть может, еще более  сильным  было  сознание  упадка
дисциплины.
   И тут он внезапно круто изменил весь свой план, тот план,  с  которым
за несколько часов до того выехал из Москвы.Он решил не нападать на  Ку-
тузова. Новое Бородино, даже если бы и кончилось победой, уже  не  могло
изменить главного, т. е. того, что ему в тот  момент  казалось  главным:
оставления Москвы. Он предвидел впечатление, которое произведет в Европе
уход из Москвы, и страшился этого впечатления. Но раз  решив  уклониться
от боя с Кутузовым, Наполеон сейчас же начал приводить в исполнение  но-
вый план: повернуть со Старой Калужской дороги вправо, обойти расположе-
ние русской армии, выйти на Боровскую дорогу, пройти нетронутыми  войной