вать. Только Англия и Испания не были представлены на этих  великолепных
дрезденских торжествах, парадах и приемах, на этой любопытнейшей выстав-
ке человеческого раболепия, низкопоклонства и панической запуганности.
   Эта общая уверенность в победе Наполеона, казалось, была твердо обос-
нована. На Россию шли несметные полки превосходно организованной  армии;
во главе этих полчищ стоял полководец, военный  гений  которого  ставили
выше гения Александра Македонского, Ганнибала, Цезаря и который  уже  до
1812 г. одержал гораздо больше побед, крупных и мелких, чем все эти  ге-
рои всемирной истории. "Союз" Наполеона с Австрией и Пруссией, его  вла-
дычество над Европой усиливали численно его полчища и обеспечивали  тыл.
Перед Наполеоном была Россия, выставившая на свою защиту  втрое  меньшую
армию. Этой армией командовали генералы, которых неоднократно уже били и
Наполеон и его маршалы. Сам он считал,  что  у  русских  нет  ни  одного
дельного полководца, кроме князя Багратиона, и во всей Европе о  русских
генералах все единодушно держались такого же мнения.
   Уверенность самого Наполеона в этот момент не знала  пределов.  Нужно
заметить, что его высказывания заметно менялись в течение 1812 г. В Смо-
ленске он говорил одно, наблюдая из Кремля пожар  Москвы  -  другое,  во
время отступления великой армии - третье. Но тогда, в самом начале похо-
да, между Дрезденом и переходом через Неман, он явно обращался мыслью  к
любимому предмету своих мечтаний - к Востоку, к завоеванию Индии, к  тем
планам, от которых он отказался 20 мая 1799 г., когда приказал своей ар-
мии снять осаду с крепости Акр и идти из Сирии обратно в Египет:  "Алек-
сандр Македонский достиг Ганга, отправившись от такого же далекого пунк-
та, как Москва... Предположите, что Москва взята, Россия повержена, царь
помирился или погиб при каком-нибудь дворцовом заговоре, и скажите  мне,
разве невозможен тогда доступ к Гангу для армии  французов  и  вспомога-
тельных войск, а Ганга достаточно коснуться  французской  шпагой,  чтобы
обрушилось это здание меркантильного величия" (Англии).
   Так говорил он Нарбонну, одному из приближенных, с которым иногда бе-
седовал довольно откровенно. Этому свидетельству можно поверить, если от
мемуарной литературы обратиться к  бесспорным  документам.  Редко  когда
дипломатическая деятельность Наполеона в Турции, в Персии, в Египте была
такой кипучей, как именно в 1811 - 1812 гг. Именно в эти годы по  Сирии,
по Египту разъезжал с официальной миссией и тайными поручениями Наполео-
на французский консул Нерсиа, который должен был произвести нужные  раз-
ведки для будущей новой французской экспедиции в эти места. Из Египта  и
Сирии тоже должно было в свое время начаться подсобное движение к Индии,
то движение, которое оборвалось под Акром в 1799 г. Интересно  отметить,
что из Дрездена Наполеон послал в Вильну к Александру, будто бы для пос-
ледней попытки сохранить мир, того самого графа Нарбонна, с которым  де-
лился мыслями о походе на Индию после предполагаемой победы над  Россией
("из Москвы-к Гангу"). Впрочем, Нар-бонн хорошо знал свою  инструкцию  -
задержать пустыми переговорами возможное нападение русских  на  Варшаву.
Конечно, из миссии Нарбонна ничего не вышло и не могло выйти. Война была
решена Наполеоном бесповоротно. 400-тысячная армия уже  двигалась  через
восточную Пруссию к Неману и ждала лишь сигнала к вторжению в Россию.
   Из Дрездена Наполеон выехал в Познань,  где  пробыл  несколько  дней.
Польское дворянство приветствовало его на этот раз еще с большим энтузи-
азмом, чем в 1807 г.: во-первых, на этот раз в самом деле  поляки  могли
надеяться на восстановление Польши в старых пределах или по крайней мере
на отторжение от России Литвы и Белоруссии, а  во-вторых,  их  уже  нис-
колько не беспокоил вопрос о наделении крестьян землей. Уже и речи о по-
ложении польских крестьян не поднималось  (они  были  "освобождены"  без
земли в 1807 г.). Не было также речи об освобождении  крестьян  Литвы  и
Белоруссии. Значит, польский дворянский энтузиазм по отношению к Наполе-
ону мог проявляться совершенно беззаветно.
   Но нетерпеливый, раздражительный, весь уже охваченный  военной  забо-
той, с раннего утра до поздней ночи занятый работой,  император  был  не
очень доволен разряженной, завитой и напудренной  шляхтой,  демонстриро-
вавшей наперерыв свою преданность и обожание. "Господа, я  бы  предпочел
видеть вас в сапогах со шпорами, с саблей  на  боку,  по  образцу  ваших
предков при приближении татар и казаков; мы живем в такое  время,  когда
следует быть вооруженными с ног до головы и  держать  руку  на  рукоятке
шпаги",- так обратился он к знати, встретившей его под предводительством
познанского епископа Горжевского 28 мая 1812 г. Польские дворяне  поспе-
шили принять эту речь императора за приветствие. Благовоспитанностью На-
полеон никогда не блистал, а особенно когда шел походом.
   Из Познани Наполеон выехал в Торн, оттуда - в Данциг, где пробыл  че-
тыре дня, пропуская новые и новые бесконечные эшелоны войск; из  Данцига
отправился в Кенигсберг, где провел пять дней (с 12 по 17 июня) в непре-
рывной работе по управлению армией и по организации ее снабжения. 20 ию-
ня он был уже у Гумбиннена, а 22 июня - в Литве, в Вильковышках,  где  и
подписал свой приказ по великой армии:
   "Солдаты, вторая польская война начата. Первая кончилась во Фридланде
и Тильзите. В Тильзите Россия поклялась в вечном союзе с Францией и кля-
лась вести войну с Англией. Она теперь нарушает свою клятву. Она не  хо-
чет дать никакого объяснения своего странного поведения, пока  французс-
кие орлы не перейдут обратно через Рейн, оставляя на ее волю наших союз-
ников. Рок влечет за собой Россию: ее судьбы должны совершиться. Считает
ли она нас уже выродившимися? Разве мы уже не аустерлицкие солдаты?  Она
нас ставит перед выбором: бесчестье или война. Выбор  не  может  вызвать
сомнений. Итак, пойдем вперед, перейдем через Неман, внесем войну на  ее
территорию. Вторая польская война будет славной для французского оружия,
как и первая. Но мир, который мы заключим, будет обеспечен и положит ко-
нец гибельному влиянию, которое Россия уже 50 лет оказывает на дела  Ев-
ропы".
   Воззвание Наполеона воспринималось как официальное объявление войны.
   Через два дня после этого воззвания, в ночь на 24 июня  1812  г.  (12
июня ст. ст.), Наполеон приказал начать переправу через Неман, и 300 по-
ляков 13-го полка первые переправились на ту сторону реки. В тот же и  в
ближайшие дни вся старая гвардия, вся молодая гвардия,  потом  кавалерия
Мюрата, а за ними один маршал за другим со своими корпусами  непрерывной
чередой переходили на восточный берег Немана. Ни одной души на всем нео-
бозримом пространстве за Неманом до самого горизонта французы не  увиде-
ли, после того как скрылись из вида еще утром 24 июня сторожевые казаки.
"Перед нами лежала пустыня, бурая,  желтоватая  земля  с  чахлой  расти-
тельностью и далекими лесами на горизонте",вспоминает один из участников
похода, и картина показалась уже тогда "зловещей".
   Наполеон не замечал никаких зловещих признаков. Как всегда  во  время