ной стране, недостаток продовольствия, непривычный климат. Но еще  более
точно Кутузов знал, что отдать Москву без генеральной битвы не  позволят
и ему, несмотря на его русскую фамилию, как  не  позволили  сделать  это
Барклаю. И он решил дать эту битву, ненужную, по его глубочайшему  убеж-
дению, как он дал в свое время, тоже против своего убеждения, аустерлиц-
кое сражение. Излишняя стратегически, она была неизбежна морально и  по-
литически. Для Наполеона смена Барклая, ставшая ему тотчас известной че-
рез лазутчиков, была сигналом, что русские решились, наконец,  на  гене-
ральное сражение.
   Утром 4 сентября он приказал Мюрату и  Нею  двинуться  из  Гжатска  в
Гриднево. Русская армия замедлила отступление и остановилась. Ее  арьер-
гард опирался на несколько  укреплений.  Наиболее  выдвинутым  навстречу
наступающим французам был редут, устроенный русскими у деревушки  Шевар-
дино. Наполеон, прибыв с гвардией в село  Гриднево,  сейчас  же  занялся
изучением простиравшейся перед ним  равнины,  где  наконец  остановилась
русская армия. Ему доложили, что Шевардинский редут занят многочисленны-
ми силами. В подзорную трубу далеко  за  полувысохшей  речонкой  Колочей
виднелись расположения русской армии. Лазутчики донесли вечером  4  сен-
тября в императорский штаб, что русская армия остановилась и заняла свои
позиции уже за два дня перед тем и что близ деревни, виднеющейся  вдали,
также сооружены укрепления. На вопрос, как называется деревня, лазутчики
ответили: "Бородино".
   Бородинская битва много раз приковывала к себе внимание и  историков,
и военных специалистов, и великих художников слова, и  великих  живопис-
цев. Судьба наполеоновской империи переломилась не на Бородинском  поле,
а во время всего этого русского похода: Бородино было лишь одним из  ак-
тов трагедии, но не всей трагедией. Даже и весь русский поход не был еще
концом, а лишь началом очень пока далекого конца.
   Воображение современников и потомства всегда  приковывалось  к  Боро-
динскому полю с его тысячами трупов, которых долгие месяцы никто не уби-
рал.
   Приблизился миг, которого Наполеон не переставал ожидать и о  котором
он не переставал мечтать еще в Дрездене, а потом на Немане, в Вильне,  в
Витебске, в Смоленске, в Вязьме, в Гжатске. Подойдя теперь к месту,  где
суждено было разразиться одному из самых страшных побоищ,  какие  только
были до тех пор в истории человечества, Наполеон  имел  в  своем  непос-
редственном распоряжении в три с половиной раза (приблизительно)  меньше
сил, чем в первый момент своего вторжения в Россию.
   Болезни и трудности похода, дезертирство, мародерство,  необходимость
подкреплять далекие фланги и тылы на рижском и петербургском направлени-
ях, с одной стороны, и на юге против войска, идущего из Турции,- с  дру-
гой, необходимость все более и более серьезно  обеспечивать  гарнизонами
колоссальную линию сообщений от Немана до Шевардина -  все  это  страшно
уменьшило великую армию. Наполеон в момент, когда он  подошел  к  Шевар-
динскому редуту, имел 135 тысяч солдат и артиллерию в 587 пушек. У русс-
ких было 103 тысячи регулярных войск и 640 орудий,  7  тысяч  казаков  и
около 10 тысяч ратников ополчения. Русская артиллерия качественно не ус-
тупала французской, а количественно превосходила ее. Слишком много  пало
лошадей у Наполеона, и далеко не все пушки он мог подтянуть от Могилева,
Витебска и Смоленска к Московской дороге.
   Во время Бородинского сражения ставка Наполеона находилась в  деревне
Валуево.
   Наполеон был совершенно уверен в победе, и начало дела только укрепи-
ло его уверенность. 5 сентября он приказал атаковать Шевардинский редут.
Мюрат отбросил часть русской кавалерии, а генерал Компан после  артилле-
рийской подготовки с пятью пехотными полками пошел штурмом на  Шевардино
и после упорного штыкового боя взял редут. Французы с удивлением расска-
зывали поздно вечером, что русские канониры не бежали,  хотя  имели  эту
возможность, когда атакующие ворвались в редут, а упорно сражались и бы-
ли переколоты на месте. На рассвете 6 сентября Наполеон сел на лошадь  и
почти не слезал с нее весь день. Он боялся, что русские, стоявшие в нес-
кольких километрах от Шевардина, уйдут после падения  этого  редута.  Но
опасения его были напрасны: Кутузов стоял на прежних позициях. Император
так боялся нового отступления русских без генерального боя,  что  только
потому и отверг предложение Даву, клонившееся  к  обходу  левого  фланга
русской армии крупными силами (со стороны Утицы), так  как  этот  маневр
мог спугнуть Кутузова, и он мог уйти.
   После Смоленска и окончательного решения не растягивать войну на  два
года, а кончить все в один год, главной, непосредственной целью для  На-
полеона было войти в Москву и из Москвы предложить царю мириться. Но как
ни жаждал Наполеон овладеть Москвой, он ни за что не хотел  получить  ее
без боя: истребление русской армии, т. е. генеральная  битва  под  Моск-
вой,- вот чего нужно было достичь какой угодно ценой, а не  гоняться  за
Кутузовым, если тот вздумает уйти за Москву, к Владимиру или  к  Рязани,
или еще дальше. Оттого-то Барклай и Кутузов и не  хотели  сражения,  что
Наполеон его очень хотел. Но Барклай теперь молчал, обязанный после  Ца-
рева-Займища беспрекословно повиноваться Кутузову, а Кутузов  тоже  мол-
чал, не имея сил взять на себя страшную ответственность и уйти без  боя,
бросив Москву на произвол судьбы, хотя и спасая этим армию.
   Наполеон в течение всего этого дня, 6 сентября, следовавшего за  взя-
тием Шевардинского редута, не начинал битвы. Он приказал  дать  солдатам
основательно отдохнуть, выдать усиленные рационы, составлял и  детализи-
ровал планы действий на следующий день, уточнял  индивидуальные  приказы
маршалам и генералам, толпой сопровождавшим императора в его  разъездах.
И он сам, и они, и простые солдаты постоянно поглядывали в сторону  вид-
невшегося издали русского расположения: не ушел ли Кутузов. Но все  было
неподвижно: русские войска оставались на месте.
   Наполеон был простужен, но в течение всего этого хлопотливого дня  не
показывал ни малейших признаков утомления.
   Наступила ночь. Армия улеглась рано, так как было известно,  что  бой
начнется на рассвете. Наполеон почти не ложился, несмотря на  физическое
и умственное напряжение в течение всего дня. Он скрывал  свое  волнение,
но на этот раз ему это плохо удавалось; он разговаривал  с  адъютантами,
но они видели, что он не слушает их. Он все выходил из  палатки  посмот-
реть, горят ли огни в русском лагере. Солнце едва встало,  как  Наполеон
дал приказ двинуться на русских, и вице-король Италии Евгений Богарне со
своим корпусом бросился согласно императорской диспозиции на деревню Бо-
родино на левом фланге. Даву, Ней, Мюрат один за другим  устремились  со
своими корпусами на Багратионовы флеши у  села  Семеновского  в  центре.
Раздался такой оглушительный и уже не прекращающийся грохот артиллерии с