______________
     писатель.

     - И ответ императора.
     - Хорошо.  Позволим  им  делать  в тишине что им вздумается, лишь бы их
действия  не  противоречили  законам государства и не производились открыто.
Как  только  они  осмелятся  отказывать  старым богам в почтении, которое им
приличествует,   или  пошевельнут  против  них  хоть  пальцем,  должна  быть
применена  строгость  и  каждое  нарушение  закона  с их стороны должно быть
наказываемо смертью.
     Во время этого разговора в комнату вошел Вер.
     В  тот  день  он  следовал  за  императором  повсюду,  так как надеялся
услышать  от него что-нибудь о его наблюдениях небесного свода; однако же он
не  решался  сам  спросить об этом. Когда он увидел, что император занят, то
велел одному из придворных проводить себя к Антиною.
     При  виде  претора  юноша побледнел, однако собрался с духом настолько,
чтобы поздравить его с днем рождения.
     От  Вера  не  укрылось,  что  его  появление испугало юношу, поэтому он
сначала  задал  ему  несколько  незначительных  вопросов,  примешал к своему
разговору  две-три  забавные  истории и затем, когда уже достиг своей цели и
успокоил его, небрежно сказал:
     - Я  должен  поблагодарить  тебя  от  имени  государства  и всех друзей
императора.  Ты  выполнил  свое  поручение до конца, хотя несколько сильными
средствами.
     - Прошу  тебя,  оставь  это,  -  прервал  его Антиной и с беспокойством
посмотрел на дверь соседней комнаты.
     - Я  пожертвовал  целой  Александрией, чтобы сохранить спокойствие духа
императора.  Впрочем,  нам  обоим пришлось довольно дорого заплатить за наше
доброе намерение и за жалкие сараи.
     - Говори, пожалуйста, о других вещах.
     - Ты  сидишь  с  обвязанными руками и опаленными волосами, а я чувствую
себя нездоровым.
     - Адриан говорил, что ты много помог при тушении пожара.
     - Мне  было  жаль бедных хомяков, у которых пламя пожрало всю провизию,
и,  разгоряченный  после  пира,  я  кинулся  в  толпу гасителей пожара. Моей
первой  наградой была холодная, как лед, морская вода, которую мне вылили на
голову  из  наполненной  кожаной  кишки. Моим примером позорно опровергаются
все  учения этики, и я издавна склонен считать простофилями тех драматургов,
в  пьесах которых добродетель награждается, а порок наказывается, потому что
самым  дурным  моим  поступкам  я  обязан  своими лучшими часами, а добрым -
только  досадой и несчастьем. Никакая гиена не может лаять более хрипло, чем
я  теперь  говорю;  какой-то орган здесь, внутри, по-видимому, превратился в
ежа,  иглы  которого  причиняют  мне  боль; и все это потому, что я позволил
себе  увлечься  и  совершил  действия,  которые  моралисты  прославляют  как
добродетель.
     - Ты кашляешь, и у тебя нехороший вид. Ляг в постель.
     - В  день моего рождения? Нет, молодой друг. Теперь, прежде чем я уйду,
я спрошу тебя еще: можешь ли ты сказать мне, что прочел Адриан в звездах?
     - Нет.
     - Даже  и в том случае, когда я отдам в твое распоряжение моего Персея?
Этот человек знает Александрию и нем как рыба.
     - Даже  и  тогда,  потому  что я не могу сказать того, чего не знаю. Мы
оба нездоровы, и, повторяю, ты сделаешь хорошо, если полечишься.
     Вскоре   после   этого  совета  Вер  вышел  из  комнаты,  и  Антиной  с
облегчением посмотрел ему вслед.
     Посещение  претора  наполнило  его беспокойством, и отвращение, которое
он  питал  к  нему,  усилилось.  Он  знал, что Вер злоупотребил им как своим
орудием,  так  как  Адриан  сказал  ему,  что всходил на обсерваторию не для
того,  чтобы  спросить  звезды о своей собственной судьбе, а чтобы составить
гороскоп для претора и сообщить последнему о своем наблюдении.
     В  угоду этому беспутному шалопаю, этому смеющемуся лицемеру он изменил
своему  господину, сделался поджигателем и принужден теперь выносить похвалы
и    изъявления   благодарности,   которыми   осыпает   его   величайший   и
проницательнейший  из людей. Он ненавидел, он гнушался самого себя и задавал
себе  вопрос:  зачем  окружавший его огонь ограничился тем, что слегка обжег
ему руки и волосы?
     Когда  к  нему  вернулся  Адриан,  он попросил у него позволения лечь в
постель.
     Император  охотно  позволил,  приказал Мастору смотреть за ним и затем,
следуя просьбе императрицы, отправился к ней.
     Сабина  не  была  на  месте  пожара, но каждый час посылала туда гонца,
чтобы  осведомляться  о  состоянии  огня  и  об императоре. При его въезде в
Цезареум она поздоровалась с ним и удалилась в свои покои.
     Осталось два часа до полуночи, когда Адриан вошел в ее комнату.
     Он  застал  ее  на  ложе  без украшений, которые она обыкновенно носила
днем, но одетую точно для парадного обеда.
     - Ты желаешь говорить со мной? - спросил император.
     - Да.  И этот день, богатый замечательными происшествиями, оканчивается
тоже замечательно: ты не заставил меня просить напрасно.
     - Ты  редко  доставляешь  мне  случай  исполнить  какое-нибудь из твоих
желаний.
     - Ты сожалеешь об этом?
     - Может  быть,  потому  что  вместо  того,  чтобы  просить,  ты  имеешь
обыкновение требовать.
     - Оставим это праздное словопрение.
     - Охотно. Зачем ты велела позвать меня?
     - Вер сегодня празднует день своего рождения.
     - И ты желала бы знать, что ему обещают звезды?
     - Или, вернее, как настроили тебя в отношении его явления на небе?
     - У  меня  еще  не  было  времени  обдумать виденное. Во всяком случае,
звезды обещают ему блистательную будущность.
     Глаза  Сабины  засветились  радостью,  но она принудила себя оставаться
спокойной и спросила равнодушным тоном:
     - Ты признаешь это и, однако же, не можешь прийти ни к какому решению?
     - Так ты желаешь еще сегодня услышать решительное слово?
     - К чему этот вопрос?
     - Хорошо.  Его  звезды  затмевают  своим  блеском мои и заставляют меня
остерегаться его.
     - Как это мелочно! Ты боишься претора?