Час   проходил   за   часом,  старания  тысяч  людей,  тушивших  пожар,
увенчивались  все  большим  успехом;  вспыхивавшие  то там, то сям огни были
один  за другим если не совсем погашены, то заглушены. На Лохиаде уже вместо
пламени  поднимался  в  вышину  только черный дым, перемешанный с искрами, а
Понтий все еще не являлся, чтобы осведомиться о Бальбилле.
     Она  не  видела  ни  одной звезды, потому что небо заволокло тучами, но
начало  нового  дня не могло быть далеко. Ей было холодно, и продолжительное
отсутствие друга начало вызывать в ней досаду.
     Пошел  крупный  дождь.  Она  по  лестнице  спустилась  с крыши и села в
комнате  портового сторожа у огня, возле своей заснувшей спутницы. Бальбилла
уже  не  менее  получаса  мечтательно  глядела  на  согревающее пламя, когда
услыхала  топот копыт и явился Понтий. Его лицо почернело от копоти, а голос
охрип от приказаний, которые архитектор отдавал в течение нескольких часов.
     Увидев  его,  поэтесса  забыла  свою досаду, приветливо поздоровалась с
ним  и  сказала ему, что наблюдала каждое его движение. Но эта живая и легко
воодушевлявшаяся  девушка  теперь могла с трудом произнести только несколько
слов для выражения похвалы, которую возбудил в ней его образ действий.
     Поняв  по голосу Понтия, что у него пересохло во рту и что он нуждается
в   каком-нибудь  освежительном  питье,  Бальбилла,  которая  в  иное  время
приказывала  рабам  подавать  каждую  понадобившуюся  ей  булавку  и которой
судьба  не  подарила  никого,  кому  она  охотно  могла  бы услужить, теперь
собственноручно  зачерпнула  из большого, стоявшего в углу глиняного кувшина
чашку воды и подала Понтию с просьбой испить.
     Он  жадно  вобрал  в  себя  живительную  влагу, а когда маленькая чашка
опорожнилась,  Бальбилла  молча  взяла  ее  у него из рук, снова наполнила и
подала ему.
     Госпожа  Клавдия,  проснувшаяся  при  приходе архитектора, с удивлением
покачивая  головой, смотрела на эту неслыханную услужливость своей питомицы.
Выпив  третью  чашку,  которую  ему подала Бальбилла, Понтий сказал, глубоко
переводя дух:
     - Вот  это напиток! Во всю мою жизнь ни один не был мне и вполовину так
вкусен.
     - Мутная вода из скверного глиняного сосуда, - засмеялась девушка.
     - И  все-таки  она  показалась  мне  лучше  библосского винакубке.
     ______________
     
     - Ты заслужил ее, а жажда придает вкус самому скромному напитку.
     - Ты  забываешь  руку,  которая  подала  его!  -  вскричал архитектор с
горячим воодушевлением.
     Тут  Бальбилла  покраснела  и  смущенно  опустила  глаза,  но  лишь  на
мгновение.  Затем  она  подняла  голову  и  сказала весело и беззаботно, как
всегда:
     - Значит,  тебя  угостили  великолепным питьем; а теперь ты отправишься
домой,  и  трубочист  снова  превратится в великого архитектора. Но прежде я
прошу  тебя  рассказать, какое божество привело тебя сюда как раз вовремя из
Пелузия, каким образом произошел пожар и что творится во дворце на Лохиаде.
     - У  меня  мало  времени,  - ответил Понтий и рассказал наскоро, что по
окончании  предварительных  работ  в  Пелузии он возвратился с императорской
почтой  в  Александрию.  Выйдя  из  повозки  на почтовой станции, он заметил
зарево  над  морем  и  узнал  от  одного  раба, что это пожар на Лохиаде. На
почтовой  станции  было  множество  лошадей. Он выбрал из них одну получше и
прискакал  во  дворец,  прежде чем началась давка. Как произошел пожар - это
покамест остается нерасследованным.
     - Император,  -  сказал  он,  - наблюдал небо, когда в одном из амбаров
возле  обсерватории вспыхнул огонь. Антиной первый заметил это несчастье. Он
закричал   "пожар!"  и  уведомил  Адриана.  Я  нашел  повелителя  в  сильном
возбуждении.  Он  поручил  мне  руководить  тушением  пожара. На Лохиаде мне
помогал  Вер,  и  с  такой отвагой, с таким умением, что я должен извиниться
перед  ним  за  многое.  Самого  императора  задержал во дворце его любимец,
потому что бедный юноша обжег себе обе руки.
     - Ах!  -  вскричала  Бальбилла  с  искренним  сожалением.  - Как же это
случилось?
     - Спускаясь  в  первый  раз с башни, Адриан и Антиной захватили с собою
столько  инструментов  и бумаг, сколько в состоянии были унести. Сойдя вниз,
император  заметил,  что  оставил  на  столе  таблицы с важными заметками, и
высказал  свое  сожаление  на этот счет. Между тем огонь уже захватил легкое
строение  новой  обсерватории,  и  проникнуть в нее казалось невозможным. Но
вифинский  мечтатель  иногда  пробуждается  от своих грез, и в то время, как
император  с  беспокойством смотрел на горевшие пуки льняной пакли, уносимые
ветром  в  гавань, смелый юноша кинулся в горящее строение, сбросил таблички
с  верха  обсерватории вниз и побежал по лестнице обратно. Впрочем, отважный
поступок  стоил бы бедняге жизни, если бы прибежавший в это время раб Мастор
не  вынес  Антиноя на открытый воздух с каменных ступеней старого здания, на
котором  стоит новая башня. Он лежал в верхней части его, полузадохшийся и в
обмороке.
     - Но  он  жив,  этот  прекрасный, подобный богам юноша, и находится вне
опасности? - вскричала обеспокоенная Бальбилла.
     - Он  чувствует  себя хорошо. Он только обжег руки, как я уже сказал, и
немного опалил волосы, но они ведь отрастут снова.
     - Мягкие  прелестные  кудри!  -  вскричала  Бальбилла.  - Пойдем домой,
Клавдия.  Садовник  срежет  нам  великолепный  букет из роз, и мы пошлем его
Антиною, чтобы порадовать его.
     - Цветы  -  мужчине,  который  не  просит их? - спросил серьезным тоном
Понтий.
     - Чем  же  другим следует награждать вашу доблесть и воздавать почтение
вашей красоте?
     - Честный   поступок   награждается   нашим  собственным  сознанием,  а
прекрасное деяние - лавровым венком из рук людей, призванных судить о нем.
     - А красота?
     - Красота  женщин  приносит  им  восторженное  удивление,  порою  также
любовь  и  цветы; красота мужчин может радовать глаз, но задача воздавать ей
честь не принадлежит никакой смертной женщине.
     - Кому же, если ты позволяешь мне задать такой вопрос?
     - Искусству, которое увековечивает ее.
     - Но розы послужили бы утешением и радостью для страдающего юноши.
     - Так  пошли  их  больному,  а  не красивому мальчику, - резко возразил
Понтий.
     Бальбилла  замолчала  и  последовала  со  своей  спутницей  в гавань за