- В  ближайшие годы, наверно, нет. Впоследствии - может быть, если Богу
будет угодно.
     Антиной беспрепятственно вышел из сада по широкой средней аллее.
     Он  был бледен и чувствовал себя как странник в пустыне, увидевший, что
источник, водою которого он надеялся утолить жажду, завален камнями.
     В  первый  свободный  час следующего дня юноша снова постучался в дверь
жилища  столяра,  чтобы спросить, в каком месте Верхнего Египта намеревались
высадиться переселенцы, и ремесленник ответил откровенно:
     - В Безе.
     Антиной  всегда  был  мечтателем,  но  Адриан  еще никогда не видел его
таким рассеянным, таким вялым и задумчивым, как в это время.
     Когда  он  пытался  пробудить  его  от  рассеянности  и  заставить быть
бодрее,  любимец  смотрел на него умоляющим взглядом и употреблял все усилия
к  тому,  чтобы угодить своему господину и принять более веселый вид, но это
ему удавалось лишь на короткое время.
     Даже  на  охотах  в  Ливийской пустыне, которые несколько раз устраивал
император,  Антиной  оставался  вялым  и  безучастным  к этим удовольствиям,
которым он в другое время предавался с радостью и искусством.
     Император  оставался  в  Александрии  дольше,  чем  в других городах, и
теперь  чувствовал  себя  утомленным празднествами и пиршествами, словесными
битвами   с  членами  ученой  коллегии  Музея,  сношениями  с  восторженными
мистиками,  истолкователями  знамений,  астрологами  и шарлатанами, которыми
кишел  этот  город.  Короткие  аудиенции,  которые  он  давал  вождям разных
религиозных  общин, и посещения мастерских этого трудолюбивого промышленного
центра тоже начали его утомлять.
     Однажды  император  объявил, что намерен посетить южные округа Нильской
долины.
     Об  этой  милости  просили  его  жрецы  туземных египетских богов, и не
только   его   любознательность   и  страсть  к  путешествиям,  но  также  и
государственные   соображения  побуждали  его  исполнить  желание  жреческой
касты, в особенности влиятельной в этой богатой и важной провинции.
     Перспектива   увидеть   собственными  глазами  относящиеся  к  временам
фараонов  чудеса, которые привлекали столь многих путешественников, веселила
его;  и  хорошее  настроение  его  духа  усилилось,  когда он заметил, какое
оживляющее действие произвело его намерение на Антиноя.
     В последние недели ничто ни в малейшей степени не радовало любимца.
     Поклонение,  которым  осаждали  его  знатные александрийки с не меньшею
навязчивостью,  чем  римские  женщины, опротивело ему. На пиру он оказывался
молчаливым сотрапезником, соседство с которым никого не веселило.
     Даже   самые  блистательные  и  возбуждающие  зрелища  в  цирке,  самые
прекрасные ристалища на ипподроме почти не привлекали его взора.
     Прежде   он   охотно   и  внимательно  смотрел  пьесы  Менандра  и  его
подражателей   -   Алексида,   Аполлодора   и   Посидиппапредставлении их он устремлял глаза в пустое пространство и думал о Селене.
     ______________
     Аполлодор  (IV  в.  до  н.э.)  и  Посидипп  (III  в.  до  н.э.)  - греческие
комедийные писатели.

     Перспектива   добраться   до  тех  мест,  где  находилась  она,  сильно
взволновала  Антиноя  и  оживляла  его  угасавшую  любовь  к жизни. Он снова
надеялся,  а  кто  видит  сияние  света  в  будущем,  для  того  и настоящее
перестает казаться мрачным.
     Адриан  радовался  этой  перемене  в  своем  любимце  и  велел ускорить
приготовления к отъезду.
     Однако  же  прошли  месяцы,  прежде  чем  он  смог  отправиться  в свое
путешествие.
     Сначала  его  заботила  новая  колонизация Ливии, опустевшей вследствие
восстания   евреев.   Затем  нужно  было  отдать  распоряжение  относительно
устройства  новых  почтовых дорог, которые должны были соединить теснее одну
часть   империи  с  другой.  Наконец  ему  пришлось  дожидаться  формального
согласия  сената  на  новые  постановления  о наследовании жалованного права
гражданства.
     Правда,  в  этом  согласии  нечего было сомневаться, но императору было
важно, чтобы его распоряжение поскорее вступило в законную силу.
     При  посещениях  Музея Адриан осведомлялся о положении отдельных членов
его  ученой  коллегии  и выработал теперь постановления, посредством которых
предполагалось   снять  с  трудолюбивых  исследователей  заботы  о  насущных
потребностях обыденной жизни.
     Он  обратил  также  внимание  и  на  положение  престарелых  учителей и
воспитателей юношества и старался улучшить его.
     Когда  Сабина  говорила  ему,  какие  большие расходы вызовут эти новые
меры, он возражал:
     - Мы  не  даем  умереть с голоду ветеранам, которые отдают свою жизнь в
распоряжение  государства.  Почему  же  должны пропадать в нужде те, которые
работают  для него умом? Что мы должны ставить выше: силу и богатство или же
умственные  сокровища?  Чем  труднее  мне  как  императору  отвечать на этот
вопрос,  тем  решительнее  я чувствую себя обязанным мерить должностных лиц,
воинов и престарелых учителей одной и той же меркой.
     И  сами  александрийцы  тоже задерживали Адриана разными новыми знаками
своего  почтения.  Они  возвели  его в звание божества, посвятили ему храм и
устраивали  в  честь  его празднества за празднествами, несомненно для того,
чтобы  расположить его в пользу города и выразить свою радость и гордость по
поводу  его  продолжительного  пребывания  в  Александрии.  Но наряду с этим
здесь  существовал  и  другой  мотив:  александрийские  граждане,  жадные до
всяких  удовольствий,  с  радостью  воспользовались  случаем потешить себя и
предаваться    всевозможным    изысканным   наслаждениям.   Таким   образом,
императорское  посещение  поглотило  много  миллионов,  и Адриан, который не
оставлял  ничего не исследованным, сумел собрать сведения об израсходованных
городом суммах и порицал легкомыслие расточительных гостеприимцев.
     Впоследствии,  полный  признательности, он писал своему зятю Сервиану о
богатстве  и  трудолюбии александрийцевними  никто не шатается праздно. Одни изготовляют стекло, другие - папирусы,
третьи  - полотно, и каждый из этих неутомимых людей, говорил он, занимается
каким-нибудь  ремеслом.  Даже  подагрики,  хирагрики и слепцы ищут и находят
здесь  занятия.  Однако  же  он  называет александрийцев народом строптивым,
беспорядочным,  с  острым  и  злым  языком,  который  не  щадил  ни Вера, ни
Антиноя.  О  евреях,  христианах  и  почитателях  Сераписа он говорит в этом
письме,  что  они  вместо  олимпийских богов поклоняются только одному богу.
Но,  утверждая относительно христиан, что они чтут Сераписа, Адриан разумеет