есть.  Ни  Эвфориону,  ни  Дориде не приходила в голову даже смутная мысль о
возможности отделаться от этих животных.
     Днем  старуха  была  грустна;  но  ночь доставляла ей несколько хороших
часов.  Тогда  надежда  открывала  перед  ней  прекрасные картины будущего и
разные  возможные  и  невозможные  истории, возбуждавшие новую бодрость в ее
сердце.
     Как   часто  она  видела  Поллукса,  возвратившегося  из  какого-нибудь
далекого  города, куда он, может быть, убежал, например из Рима или из Афин,
великим   человеком,   украшенным  лавровым  венком  и  обладающим  большими
богатствами!
     "Император,  сохранивший  еще обо мне добрую память, не может гневаться
вечно,  -  думала она. - Может быть, он со временем отправит своих посланцев
отыскать  Поллукса  и посредством больших заказов вознаградит его за то зло,
которое причинил ему".
     Что  ее  любимец жив, она не сомневалась и высказывала свою уверенность
в  этом  каждый раз, как Эвфорион старался ей доказать, что он, должно быть,
умер.  Певец  знал много историй о несчастных людях, которые были умерщвлены
и   никогда   больше   не  появлялись.  Но  Дорида  не  поддавалась  никаким
убеждениям,  продолжала надеяться и совсем сжилась с мыслью послать младшего
сына,  Тевкра,  как  только  он  окончит  свое учение - следовательно, через
несколько  месяцев, - путешествовать, чтобы разыскивать пропавшего без вести
брата.
     Антиной,   обожженные   руки   которого  скоро  зажили  под  заботливым
попечением  императора  и  который  никогда не чувствовал дружбы ни к какому
другому  юноше,  сожалел  об исчезновении художника и все собирался посетить
Дориду.  Но  он теперь неохотнее, чем когда-нибудь, разлучался с императором
и  служил  ему  так усердно, что Адриан не раз дружески упрекал его, говоря,
что он слишком облегчает службу его рабов.
     Когда  же  Антиною действительно выпадал свободный час, то он оставался
только  при намерении навестить родителей своего друга, так как у него между
желанием  и  исполнением  лежало  большое  расстояние, которое он никогда не
переходил без особенно сильных побуждений.
     Подобные  побуждения  приводили  его  в  загородный  дом,  где  все еще
оставалась Селена.
     Ему  несколько  раз удавалось пробраться в сад Павлины, но надежда быть
замеченным Селеной и говорить с нею никак не могла осуществиться.
     Каждый  раз, когда он подходил к дому Анны, горбатая Мария загораживала
ему  дорогу,  говорила  о  состоянии  здоровья  Селены  и  затем просила или
приказывала уйти.
     Она  была  постоянно  вблизи  больной,  так  как о ее матери заботилась
теперь  ее  сестра и вдова Анна выпросила для нее позволение склеивать листы
папируса дома.
     Сама  вдова  не  могла  не  ходить  в  мастерскую, так как ее должность
надзирательницы делала ее присутствие в мастерской необходимым.
     Вследствие  этого  Антиной ни разу не был принят Анной, его встречала и
прогоняла только Мария.
     Между  красивым  юношей  и  горбатой  девушкой  образовалась  некоторая
близость.
     Когда  Антиной  приходил и она встречала его восклицанием: "Уже опять?"
-  он  схватывал  ее  руку  и убедительно просил хоть один раз исполнить его
желание.  Но  она  оставалась  непреклонной, однако же никогда не отказывала
ему  с  суровостью,  а  всегда  улыбаясь  и ласково уговаривая. Когда из-под
паллия  он  доставал  прекрасные,  изысканные  цветы  и  умолял ее отдать их
Селене  от  имени  ее  друга  на  Лохиаде, Мария принимала подарок и обещала
поместить  его  в  комнате,  но  уверяла  при  этом, что ни для него, ни для
Селены не будет полезно, если она будет знать, от кого этот букет.
     После   подобных   отказов   Антиной  прибегал  к  самым  убедительным,
проникающим  в  сердце льстивым словам, но никогда не осмеливался достигнуть
своей цели упорством или силой.
     Когда  цветы  стояли в комнате, Мария смотрела на них гораздо чаще, чем
Селена.
     Если  Антиной  долго не приходил, то горбунья тосковала по нему и в тот
час,  когда  он  обыкновенно  являлся, беспокойно ходила взад и вперед между
воротами сада и домиком Анны.
     В  каждую  из  своих  молитв  она  включала этого бедного и прекрасного
язычника.  Кроткая  нежность,  к  которой не раз примешивалась тихая грусть,
навеянная  горестью  о  его  погибшей  душе, была неразделима с ее мыслями о
нем.
     Анну  она извещала обо всех посещениях молодого человека, и каждый раз,
когда  Мария  говорила  о нем, дьяконисса казалась озабоченной и приказывала
ей пригрозить ему, что позовет привратника.
     Анна  знала,  кто  был  этот неутомимый поклонник ее пациентки, так как
однажды   слышала  его  разговор  с  Мастором,  который  пользовался  каждым
свободным  часом, чтобы присутствовать при богослужении христиан, и спросила
его, кто это разговаривал с ним.
     Вся   Александрия,   мало   того,   вся   Римская   империя  знала  имя
прекраснейшего юноши, прославленного любимца императора.
     Анна  тоже  слышала  о  нем  и  знала,  что  его  воспевают  поэты, что
языческие  женщины  добиваются,  как  счастья,  уловить взгляд его глаз. Она
знала,   какая   безнравственность  царствовала  в  высших  кругах  римского
общества,  и  Антиной  представлялся ей великолепным соколом, кружащимся над
голубкой,  чтобы  низринуться  на  нее  в  благоприятный час и растерзать ее
своими когтями и клювом.
     Известно  было  Анне  и то, что Селена была знакома с Антиноем и что он
однажды   спас  ее  от  разъяренного  пса,  а  затем  вытащил  из  воды.  Но
выздоравливавшая  девушка  не подозревала, кто был ее спасителем в последнем
случае. Это явствовало из многих ее слов.
     В  конце  февраля  Антиной  приходил  три раза, но Анна, через епископа
Евмена,  строго  приказала  привратнику  смотреть  за молодым человеком и не
пускать его в загородный дом.
     Но  любовь  находит  путь  и  через  запертые двери, и Антиною все-таки
удалось проскользнуть в сад Павлины.
     При   одном  посещении  он  подсмотрел,  как  Селена,  в  сопровождении
какого-то   красивого   ребенка   с   белокурыми   кудрями   и  вдовы  Анны,
прохаживалась взад и вперед, прихрамывая и опираясь на трость.
     От   всего  уродливого,  нарушающего  гармонию  в  творчестве  природы,
Антиной  привык сторониться с отвращением, вместо того чтобы смотреть на это
с состраданием. Но здесь он чувствовал нечто совсем другое.
     Горбатая  Мария  производила на него сначала отталкивающее впечатление;
теперь  же  он радовался, когда ее видел, хотя она постоянно противилась его