Понтий тотчас же повел императора в залу. По пути туда Адриан спросил:
     - Разве  смотритель  дворца  получает  такое  нищенское содержание, что
должен довольствоваться столь скудной пищей?
     - Он имеет даровую квартиру и получает двести драхм в месяц.
     - Нельзя  сказать,  чтобы  это было слишком мало. Как его зовут и каков
этот человек?
     - Он   называется   Керавном  и  происходит  от  старинной  македонской
фамилии.  Его  предки  с незапамятных времен занимали эту же должность, и он
воображает  себя  даже  в  родстве  с  вымершим царским родом через какую-то
любовницу  одного  из Лагидов. Керавн заседает в Совете граждан и никогда не
выходит  на  улицу  без  своего  раба,  принадлежащего  к числу тех, которых
работорговцы  на  рынках  дают  в придачу. Он толст, как откормленный хомяк,
одевается,  как  сенатор,  любит  древности  и редкости, которые покупает на
последние  деньги.  Он  носит  свою  бедность  больше  с надменностью, чем с
достоинством,  но  он  честный  человек  и  может  быть полезен, если только
подойти к нему как следует.
     - Значит,  своеобразный  субъект. Ты говоришь, что он толст, а весел ли
он?
     - Ну уж нисколько.
     - Жирных  и ворчливых людей я терпеть не могу. Что за перегородка здесь
в зале?
     - Там  работает  лучший  ученик  Папия.  Его  зовут  Поллуксом; это сын
привратника. Он тебе понравится.
     - Позови его, - сказал император.
     Прежде  чем  архитектор  мог исполнить это приказание, над перегородкой
вынырнула голова скульптора.
     Молодой  человек  услыхал  голоса  и  шаги  приближавшихся, почтительно
поклонился  префекту со своего возвышения и, удовлетворив любопытство, хотел
спрыгнуть  с подставки, на которую взобрался, как Понтий закричал, что с ним
желает познакомиться архитектор Клавдий Венатор из Рима.
     - Это  очень  любезно  с  его  стороны  и  еще более с твоей, - крикнул
Поллукс  сверху, - так как только через тебя он может знать, что я существую
в  подлунной и научился владеть молотком и резцом. Позволь мне сойти с моего
четвероногого  котурна, господин, потому что теперь тебе приходится смотреть
на  меня  снизу  вверх, а судя по тому, что рассказывал мне Понтий, ничто не
может быть несообразнее этого.
     - Оставайся  там,  где ты теперь, - возразил Адриан. - Между товарищами
по искусству не должно существовать никаких церемоний. Что ты там делаешь?
     - Я  сейчас  отодвину  одну  половину  ширм,  чтобы  показать тебе нашу
Уранию. Полезно услышать суждение серьезного человека, понимающего дело.
     - После,  друг  мой,  дай  мне  сперва  съесть  кусок хлеба, потому что
жестокость моего голоса легко могла бы сказаться и на моем приговоре.
     Архитектор  тем  временем  подал  императору  поднос с хлебом и солью и
кубок вина, принесенный рабом.
     Увидав это скудное угощение, Поллукс вскричал:
     - Да  ведь это тюремный паек, Понтий; неужели у нас нет больше ничего в
доме?
     - Вероятно,  и  ты  помог  уничтожить  вкусные блюда, которые я прислал
Понтию, - сказал префект и погрозил Поллуксу пальцем.
     - Ты  будишь  сладкое  воспоминание,  - вздохнул скульптор с комическим
сокрушением.  - Но, клянусь Геркулесом, я внес свою долю в дело уничтожения.
Если  бы  только...  Ба!  Мне  пришла  в голову мысль, достойная Аристотеля.
Завтрак,  к  которому  я приглашал тебя на завтрашний день, о благороднейший
Понтий,  стоит  готовый у матери и может быть разогрет в несколько минут. Не
пугайся,  господин,  дело  идет  о капусте с колбасками, о кушанье, которое,
подобно   душе   египтянина,   обладает  более  благородными  качествами  по
воскресении своем, чем тогда, когда оно впервые увидело свет.
     - Превосходно, - вскричал Адриан, - капуста с колбасками!
     С  улыбкой  вытер  он  рукой полные губы и громко расхохотался, услышав
искреннее  и  радостное  "ах!", вырвавшееся у Антиноя, который приблизился к
перегородке.
     - Даже   небо  и  желудок  могут  упиваться  предвкушением  счастливого
будущего!  - воскликнул император, обращаясь к префекту и указывая на своего
любимца.
     Но   он  неверно  истолковал  радостный  возглас  юноши,  ибо  название
простого  блюда,  которое  мать  фаворита  часто  ставила  на  стол  в своем
скромном  домике  в  Вифинии, напомнило Антиною родину и детство и перенесло
его в лоно семьи.
     Внезапное  движение  сердца  (а не только чувственное раздражение неба)
вызвало  это "ах!" на его уста. И все же он радовался отечественному яству и
не променял бы его на роскошнейший пир.
     Поллукс вышел из-за перегородки и сказал:
     - Через  четверть часа я вернусь к вам с завтраком, который превратился
в  ужин.  Утолите пока первый голод хлебом и солью, ибо капустное блюдо моей
матери не только насыщает - оно требует, чтобы его вкушали не торопясь.
     - Поклонись  госпоже  Дориде,  -  крикнул Адриан вслед ваятелю и, когда
Поллукс  покинул  залу,  сказал,  обращаясь  к  Титиану  и Понтию: - Славный
молодой человек! Любопытно посмотреть, что производит он как художник.
     - Так последуй за мной, - отвечал Понтий и повел Адриана за ширмы.
     - Что  скажешь  ты  об  этой Урании? Голову музы сделал Папий, а тело и
одежду слепил Поллукс собственноручно в несколько дней.
     Император,  скрестив руки, остановился против статуи и долго смотрел на
нее молча. Затем одобрительно кивнул бородатой головой и сказал серьезно:
     - Глубоко   продуманное   и   с   удивительной   свободой   выполненное
произведение.  Этого  плаща,  собранного  на груди, нечего было бы стыдиться
Фидию.  Все  величественно,  своеобразно и правдиво. Где пользовался молодой
художник натурой? Здесь, на Лохиаде?
     - Я  не видел у него никакой натурщицы и думаю, что он лепил из головы,
- отвечал Понтий.
     - Это  невозможно,  совершенно  невозможно!  - вскричал император тоном
знатока,  уверенного  в справедливости своего суждения. - Никакой Пракситель
не  был  бы в состоянии выдумать подобные линии, такие складки! На них нужно
смотреть,  их  нужно  было  копировать  с  натуры,  формировать  под  свежим
впечатлением.   Мы   спросим   его.   А  что  должно  выйти  из  этой  вновь
нагроможденной массы глины?
     - Может  быть,  бюст  какой-нибудь  женщины из дома Лагидов. Ты увидишь
завтра  изваянную  нашим  юным  другом  голову  Береники,  которая, по моему
мнению,  принадлежит к лучшим произведениям скульптуры, когда-либо созданным
в Александрии.
     - Неужели  этот  молодец сведущ в магии? - спросил Адриан. - Изготовить