экстремистам возможность быстро мобилизовываться и столь же быстро скрываться.
Как ни прискорбно, нет оснований полагать, что меркантилизм прекратит
провоцировать насилие в Перу.

Живучесть меркантилизма

Революция против меркантилизма, набиравшая силу в течение десятилетий, но лишь
недавно обретшая реальную мощь, продолжает нарастать, и эта революция --
вторжение внелегальности.

Возможно, по причине колониального наследия или же из-за отсутствия опыта
настоящего децентрализованного феодализма, меркантилизм живет в Перу по
меньшей мере на столетие дольше, чем в Европе [Claudio Veliz, La Tradicion
Centralisia de America Latina (Barcelona: Ariel, 1984)]. Однако некоторые
симптомы поражения уже налицо: внелегальная деятельность, частые захваты
собственности, массовое нарушение законов, первые элементы рыночной экономики,
анархия, порождаемая сделками с властями и бюрократическими привилегиями, а
также многие другие факторы, предшествовавшие промышленной революции в Европе
и повлиявшие на ее ход. В теневом секторе Перу нет крупных предприятий, но их
не было и в начале промышленной революции в Европе. Вернее, их не было, пока
не начали исчезать препятствия массовому предпринимательству и не изменилась
правовая ситуация, что сделало возможным возникновение современной
промышленности.

Хотя основные составляющие экономической и социальной революции в Перу уже
присутствуют, правовые институты страны все еще имеют явно меркантилистский
характер: широкий доступ к частному предпринимательству затруднен, для низших
классов вообще невозможен; правовая система -- громоздкая, обструкционистская;
существует мощная общественная и частная бюрократия; перераспределительные
синдикаты оказывают сильное влияние на законотворчество, а государство
вмешивается во все сферы деятельности.

Не впадая в соблазн примитивного историцизма, мы в то же время не должны
забывать, что наше настоящее есть результат длительной меркантилистской
традиции, пришедшей из Испании. Представление политиков о том, что нынешнее
правительство должно быть централизованной монополистической властью, похоже,
мало отличается от тогдашних идей. По этому поводу Дональд М. Дозер заметил:
"Латинской Америке свойственно принятие верховной и подавляющей власти
государства. Римское право и развивший его Кодекс Наполеона, сформировавшие
основу правовой системы Латинской Америки, ориентированы на власть
государства, Хотя латиноамериканцы успешно сражались с Испанией, Португалией и
Францией в войнах за независимость, традиция правительственного абсолютизма и
централизованной власти государства как решающего фактора человеческой жизни,
примером чему были Филипп II, Помбал и Наполеон, отбрасывает длинную тень на
современную Латинскую Америку -- являясь не только идеей, но и основой
действий" [Donald M.Dozer, Are We Good Neighbors? (Gainesville: University of
Florida Press, 1959), p. 276].

В силу правовой и политической традиции, наши правители, даже демократически
избранные, получают абсолютную власть над экономической и социальной
деятельностью, и невозможно вообразить какие-то права собственности или
контракты, которые государство не может произвольно нарушить. Государство
имеет практически все правовые инструменты, чтобы воздействовать на институты,
которые, как принято считать, стабилизируют деловую активность:
административный аппарат, могущий изъять или заморозить частные ресурсы;
неограниченные права по отношению к любым ресурсам, не закрепленным за
частными лицами; возможность определять импортные и экспортные тарифы,
выдавать лицензии, устанавливать правила валютного обмена, цены,
контролировать большую часть вкладов и кредитов. Оно может также
воздействовать на экспортеров через компенсационные соглашения и размещение
субсидий, контролирует куплю и продажу государственных монополий и имеет
практически все мыслимые -- внешне безобидные -- средства поощрения и
перераспределения ресурсов страны в соответствии с произвольными политическими
критериями. Все эти возможности обычно прячутся за магическими словами
"планирование", "способствование", "регулирование" и "участие". Практически во
всех случаях отсутствует механизм эффективной защиты прав большинства граждан
от государства.

В итоге, хотя все главные герои нашей экономической жизни -- государство,
частные предприниматели и потребители -- те же, что и в рыночной экономике,
громадная власть государства и его связь с определенными деятелями частного
сектора делают взаимодействие между ними вполне меркантилистским. Законы Перу
дают государству такую безграничную власть над собственностью и экономической
деятельностью, что наша страна в полном смысле никогда не была страной
собственников, а скорее -- страной узуфруктуариев, арендаторов. Поэтому
предпринимателям есть смысл направлять значительную часть средств не на
плодотворную деятельность, а на внедрение в бюрократические круги, чтобы таким
образом защитить свои интересы. В духе добрых старых меркантилистских
традиций, гораздо выгоднее обслуживать политиков, чем потребителей.

Политический волюнтаризм

Совершенно естественно, что столь большая власть заставляет наших правителей
верить, будто их воля определяет ход вещей. Мы назовем эту веру, столь
типичную для меркантилистских режимов, "политическим волюнтаризмом". Его
идеологической основой является та школа правовой мысли, которая видит в
социальных институтах результат сознательных действий правительства.

Это, разумеется, иллюзия. Ни один человек и ни один правитель не в состоянии
охватить весь процесс социальной эволюции, а тем более в столь быстро
меняющемся обществе. Правительство, начавшее программу массового жилищного
строительства в столице, не представляло, что, при всей своей
кредитоспособности и влиянии на производство, государство сможет вложить в
дело лишь 1 долл. на каждые 60 долл., вложенные в строительство, внелегальных
поселений. Мэры Лимы никак не предполагали, что за последние 20 лет они
построят лишь 1 рынок на каждые 12, построенных внелегалами. Ответственные за
муниципальный транспорт Лимы не могли вообразить лет 20 назад, что 95%
транспортных услуг будут предоставлять внелегалы. Эти цифры показывают, что
прогресс не является чистым результатом действий государства. Такой вывод
способен удивить, поскольку противоречит широко распространенному мнению, что