экономику этих стран в состояние стагнации. Законы потеряли действенность, а
власти утратили способность управлять.

Струни, Которые постепенно изменяли свои институты и смогли привести законы в
соответствие с действительностью, более или менее плавно перешли к рыночной
экономике и добились процветания. Страны, противившиеся переменам, были
втянуты в бесконечную череду гражданских войн, насилия, политических авантюр,
революций и непрекращающихся волнений. Неработоспособность меркантилизма и
создаваемый им беспорядок стали питательной средой для всевозможных каудильо и
диктаторов, будь то Робеспьер, Фуше и Наполеон во Франции или Примо де Ривера
в Испании. Насилие и институциональный хаос означают, что возможность мирного
и демократического перехода к рыночной экономике полностью утрачена. Нарастает
вероятность того, что в результате напряженной борьбы или бюрократических
интриг триумфально возникнут новые Франко или Сталин. Почти всегда
непосредственным результатом этого оказывались репрессии, а долгосрочные
результаты определялись не демократическим выбором общества, а убеждениями или
своекорыстным расчетом лидера и решениями тех, кто во времена беспорядков или
репрессий сумел подобраться к центру власти.

Из европейского опыта нужно усвоить, что слабеющее меркантилистское
правительство, противящееся необходимым институциональным изменениям,
открывает простор насилию и беспорядку. Ценой массовых репрессий оно может
отсрочить неизбежный переход, но рано или поздно противоречия будут разрешены:
либо торжеством коммунистической диктатуры, либо через демократическую систему
и рыночную экономику.



Глава 8. Заключение

Дееспособность правовых институтов
Насилие
Живучесть меркантилизма
Политический волюнтаризм
Левые и правые меркантилисты
Надежды на человеческий капитал
План перемен
Заключительные замечания







Революции, истинные революции, -- не те, что
лишь изменяют политические формы государства
и членов правительства, а те, что преобразуют
институты общества и отношения собственности,
-- назревают подспудно, пока случайные
обстоятельства не воспламенят их.
Альберт Матиес

Дееспособность правовых институтов

Перуанский меркантилизм -- в упадке. Крайне маловероятно, что он вернет
дееспособность и ситуация перестанет ухудшаться. Когда пишутся эти строки,
несмотря на временное оживление правовых институтов Перу, -- обычное следствие
надежд, сопутствующих избранию нового президента, -- меркантилистская система
продолжает угасать:

8 октября 1985 г., через два месяца после избрания нового правительства,
министр внутренних дел проинформировал парламент о 282 актах захвата земли в
этом году, причем 153 произошли уже в период его пребывания в должности.
Правительство за тот же срок выдало лишь 3 законных разрешения на право
владения землей.

Вследствие вторжения внелегальности во все сферы повседневности, наши правовые
институты постепенно утратили дееспособность. В жилищном строительстве,
например, правительству пришлось так или иначе легализовать права на
собственность, приобретенную в результате захвата, и внелегальные поселения
получили некий не вполне полноценный, но законный статус. Дошло до того, что
сами власти вынуждены были захватывать собственность для реализации своих
жилищных проектов. В сфере городского транспорта государству пришлось признать
захваты маршрутов транспорта пиратами и владельцами микроавтобусов.
Муниципальные власти практически всех городов Перу смирились с необходимостью
вести переговоры с уличными торговцами и с тем фактом, что на каждый рынок,
построенный государством, уличные торговцы строят еще двенадцать.

Правительство сдает позиции, а это значит, что правовые институты перестали
быть инструментами управления обществом и жизнью. Меркантилизм больше не
подходит перуанскому обществу. И поскольку правовые институты уже не выполняют
своих общественных функций -- не защищают людей и не открывают перед ними
возможностей плодотворной деятельности -- большинство перуанцев начали
понимать, что система несправедлива и скорее разъединяет, чем объединяет людей.

До начала массовой миграции последних десятилетий государству была выгодна
удаленность андского населения, рассеянного и изолированного в
сельскохозяйственных общинах и имениях, -- это освобождало ему руки для
поддержания заведенного порядка. Поведение подобных групп не ограничивало
дееспособности государства. В наследство от испанского владычества и
вице-королей страна получила систему жесткого социального контроля.
Привилегированные группы были уверены в наличии достаточного числа рабочих рук
и в том, что сельское население удастся держать вдали от городов. Более того,
рассеяние населения затрудняло организацию восстаний и формирование
революционных масс в городах.

В последние четыре десятилетия, в связи с миграцией и увеличением численности
городского населения в 5 раз ситуация резко изменилась. Аграрная реформа,
проведенная генералом Веласко Альварадо в 70-е годы, завершила разрушение