холма  всеми своими пятью лучами. То  была видимая  верхушка цитадели, здесь
сидел  Ландфогт. Оба крыла,  выдававшиеся на  площадь,  объединяла лестница,
которая,  поднимаясь в гору, сужалась и  заканчивалась террасой. Вход на нее
преграждал часовой.
     В  десять часов  утра  на террасу  вышел  мессир  Гранде. Его  окружала
небольшая свита.  Он был бледнее и злее обычного. С каменным спокойствием на
лице,   без   всякого  выражения,  лишь  легкое  подергивание  щек,   словно
вздрагивают  бока  животных,  которых  кусают  слепни.  По всем  служащим  и
офицерам штаба была  заметна  игра раздражительности  и  оцепенения  на  его
лице-маске.   У   рабских   натур  это  проявлялось   по-топорному:  грубые,
неотесанные, засунутые в военную  форму  парни с  крепкими затылками двигали
квадратными челюстями, - ---------------------------------------
     (1)  Карл Фридрих Вильгельм  фон Гербер (1823-1891) -  немецкий юрист и
политик.
     приходя в возбуждение. Интеллигенты - щуплые,  услужливые и не лишенные
кошачьего шарма  -  реагировали  на  это  подрагивание  не  без  утонченного
отвращения,  словно вблизи них  поднимались  зловонные запахи или тучи  мух,
будившие их гнев.
     Солнце  слепило.  Площадь,  как  всегда  в  это  время,  была запружена
праздношатающимся  народом, молча наблюдавшим,  как подъезжают  и  отъезжают
машины, разносчиками газет, репортерами, фотографами, агентами в  штатском и
фланерами, завтракавшими на улице перед кафе. Жара еще была терпимой, легкий
ветерок доносил от цветочных киосков запах сирени.
     Машина ждала. Дверцу держали открытой. Как  всегда, когда  в истории  с
покушениями  вмешивается  случай,  перечеркивая  все  планы, или,  наоборот,
способствуя  их  осуществлению, так было и  теперь. В данной ситуации случай
благоприятствовал осуществлению  задуманного.  Огромный  лимузин, на котором
обычно ездил  мессир Гранде, вышел из строя - не работал один  из приемников
телеуправления.  Вместо  массивного,  снабженного  всеми  средствами  защиты
автомобиля  подали  открытую  прогулочную  машину,  тем   самым  значительно
облегчив преступнику действия, повлекшие за собой столько бед.
     Замена  вызвала  некоторую задержку. Мессир Гранде приказал  найти  ему
очки;  его знобило,  несмотря  на жару, он закутался  в  плед. Потом четверо
сопровождающих  вспрыгнули  на  подножку.   В   этот  момент  сквозь  кордон
протиснулся молодой человек.  Он был одет как студент, только  носил кошти -
сотканный  из белой пряжи пояс, как принято  у парсов. Прежде чем сообразили
задержать  его,  даже еще  прежде,  чем его  вообще  заметили,  он  неслышно
проскользнул к машине. Все увидели, как он вытянул руку, и сразу после этого
показалось, что  машину  словно  встряхнуло от удара.  Звука  почти  не было
слышно.  Мессира  Гранде  подкинуло сначала  кверху, словно  куклу, потом он
вновь рухнул назад. Красные кожаные сиденья были разорваны осколками, из них
полез  черный  конский волос. В  смертельной  агонии  мессир  Гранде  вырвал
длинные пучки волос и вцепился в них зубами.
     После  свершившегося воцарилась  мертвая тишина. Площадь, залитая ярким
светом, словно оцепенела. Слышалось только щелканье фотоаппаратов и жужжание
камер. Как  страницы иллюстрированного  журнала, листаемого  в  поспешности,
замелькали кадры и полетели молниеносные снимки - в архивы, редакции газет и
кинохронику; все  службы моментально были  подняты на ноги. Через  пятьдесят
минут "Шпигель" уже вышел с  первыми сообщениями и некрологом, озаглавленным
"Кровь  его  пролилась", -  несмотря  на  весь профессионализм  этих господ,
сделать такое  было возможно, только если на случай удавшегося покушения уже
был изготовлен предварительный набор.
     Наконец  последовала  команда,  запрещавшая  фотографировать;  аппараты
опустились, и  фоторепортеры  стали  выискивать  другие  кадры, недостатка в
которых не  было. Только еще  один  из  служащих  Центрального  ведомства  в
военной форме приблизился к машине  и тщательно  сфотографировал все, словно
просвечивая  вспышкой  каждую деталь  машины.  После этого  труп  подняли  с
сиденья и  понесли наверх. Ео рту и  в  руках покойник все  еще держал пучки
конских волос, волочившихся за ним пс земле,  словно несли пойманное морское
чудовище. По белой лестнице потянулся кровавый след.
     А  что же убийца?  Сразу  после первого оцепенения от  охватившего всех
ужаса шофер, оставшийся невредимым,  и охрана кинулись  на него. Видно было,
как щуплая фигурка исчезла под навалившейся  на нее  черной  грудой  тел, из
которой вздымались  кверху кулаки и  приклады. В общей  суматохе слышны были
визгливые выкрики женщин:
     - A mort, a mort!(1) В них вплетались грудные голоса:
     - Al'muerte,  al'muerte!  -  выкрикивала  то же  самое портовая  чернь,
всегда заполняющая зрелищные арены.
     Тщетно старался адъютант мессира Гранде, чтобы его услышали:
     - Назад, ни один волос не должен упасть с его головы!
     Он подозвал  патруль,  чтобы оттеснить беснующихся. Потом подошел к той
жалкой кучке тряпья, что лежала на земле.
     - Вы убили его. О, как это досадно! Еще и парс - парню явно повезло.
     И бросил сопровождавшим его лицам:
     -  В лабораторию  доктора  Мертенса.  Тщательно обыскать  и  установить
личность.
     Позднее  выяснилось,  что  это был  студент-медик  из парсов,  по имени
Надаржа.  Говорили, что  над  его  сестрой  было совершено  насилие во время
уличных  беспорядков.  Другие  утверждали,  что  он из секты  ассасинов(2) и
состоял   на    службе    у    Дворца.    А    третьи    придерживались    -
---------------------------------------
     (1)  Смерть ему! (фр.) (2)  Испанская политико-религиозная секта времен
крестовых походов.
     мнения, что нити вели  в само Центральное  ведомство.  На таких фигурах
всегда замыкаются все проблемы политического момента.
     Тем  временем  людские  массы  перекинулись  на  улицы  Нового  города.
Разбились  на группы,  вылавливая подозрительных. Странным было,  что самыми
рьяными  среди  них были те,  кто  боялся мессира  Гранде, -  именно  они  и
зверствовали.  Слышны  были  выстрелы,  раздававшиеся  на  Длинной  улице  и
докатывавшиеся  до самой  гавани, откуда тащили арестованных.  Вскоре тюрьма
Центрального  ведомства  оказалась   переполненной.  Пришлось  прибегнуть  к
заброшенному пустырю,  который  давным-давно использовался как стрельбище, -
площадка  в сторону  Дворца была  разровнена и обнесена  колючей проволокой.
Туда толпами загоняли задержанных.
     Тотчас же и  не дожидаясь  указаний от  Центрального ведомства началось
преследование парсов, далеко  превзошедшее  последние беспорядки  в  городе.
Чернь  гонялась в портовом квартале и нижней части Нового города  за  каждым
прохожим. Даже те, кого нельзя было идентифицировать по одежде или кастовому
признаку, не укрылись от разъяренного ока. Под сурдинку старались  выместить
свою  злость на всех, кого недолюбливали.  Крики "Парс!"  или "Друг парсов -