эти низшие постоянно и устойчиво определялись высшим звеном в своих
изменениях. Для бесконечного ряда звеньев потребовалось бы, следовательно,
бесконечное число таких понижений; вопрос заключается в его возможности.
   Отвлеченно, такой ряд, как-будто, легко представить; напр., взять
математическую нисходящую прогрессию:
   1; 0,1; 0,01; 0,001; 0,0001; 0,00001..., и т. д.
   Но осуществимо ли подобное соотношение в виде реальной эгрессии? Всякая
организационная связь, - конечно, и эгрессивная, - относится к
определенным активностям; напр., связь армии чиновничества,
производственной иерархии - к активностям "организаторским"; связь системы
Солнца, планет, их спутников - к активностям "тяготения", и пр. Для
бесконечного ряда звеньев с их разностями потребовалось бы бесконечно
делить эти активности. Но в нашем опыте никакие определенные активности не
делятся без конца так, чтобы при этом оставаться теми же. Что
организаторские активности нельзя неограниченно делить, это ясно само
собою; но то же следует сказать и об активностях тяготения: их можно
делить вплоть до "материального атома"; а если итти дальше, то перед нами
будут уже иные активности, электрические; активности жизненные могут
признаваться таковыми до частицы живого белка, а при дальнейшем дроблении
можно говорить только о химических, о физических активностях "мертвого"
вещества, и т. д. Значит, и во всякой эгрессивной цепи, идя вниз от звена
к звену, мы неизбежно достигаем такого, что при дальнейшем понижении
организованности начинаются уже иные активности, не те, которые
характеризуют нашу эгрессию. Не исключено, разумеется, и то, что эти иные
активности, в свою очередь, образуют цепь эгрессии, но это будет не
прежняя, а новая цепь, другая система, со своими особыми соотношениями.
   Практически, эта ограниченность выражается еще и в том, что по мере
удлинения эгрессивной цепи ее нисшие звенья все меньше и меньше
определяются центральным комплексом. Так, в деспотической монархии султан,
царь или шах может реально руководить своими министрами, те - своими
ближайшими чиновниками и т. д., вплоть до последнего крестьянина; но связь
этого крестьянина с монархом, по своей отдаленности, очень ничтожна; она
столь косвенна, что представляет лишь слабый намек на реальное
руководство. Такая связь может быть достаточной при устойчивом равновесии
всей системы; но ее слабость обнаруживается, когда выступают процессы
развития или разложения. Тогда, напр., оказывается, что самый властный
деспот не в силах достигнуть никакого повиновения со стороны масс, или что
самый доброжелательный властитель ничего не в состоянии для них сделать.
Так и полководец, отделенный от солдат целым рядом промежуточных ступеней,
чрезвычайно мало может влиять на те перемены их "духа", которые
стремительно развертываются в течение битвы и решают ее исход. - Это
цепное ослабление связи кладет предел концентрирующей силе всякой данной
эгрессии.
   В том же направлении действует другой момент - накопление системных
противоречий. Эгрессия есть частный случай дифференциации,
организационного расхождения; чем она шире и дальше развертывается, тем,
значит, сильнее эта дифференциация со всеми ее последствиями; а одно из
них, совершенно неизбежное, как мы знаем, есть развитие системных
противоречий. И даже именно здесь встречаются особенно яркие, наглядные
тому примеры.
   Таковы уже упомянутые нами "авторитарные" организации, наиболее
распространенный до сих пор тип эгрессий в обществе. Их формы очень
разнообразны в истории человечества: патриархальная община, феодальный
строй, рабовладельческое хозяйство, восточная деспотия, бюрократия,
современная армия, мещанская семья, и т. под. Если наблюдать их развитие
за достаточный период времени, то постоянно получается одна и та же, в
общих чертах, картина. Частичные противоречия обнаруживаются почти с
самого начала. Между центральным комплексом и перифирическими, между
"организаторами", или властвующими, и "исполнителями", или подчиненными,
идет психологическое расхождение: их взаимное понимание становится
неполным, а затем тенденция к его уменьшению все более усиливается.
   Отсюда, чаще и чаще, "ошибки", несознательно-дезорганизующие акты, с
той и с другой стороны. Напр., офицер, не умея вникнуть в душевное
состояние солдат, отдает нецелесообразные, а то и фактически невыполнимые
приказания; солдаты, привыкая только слепо повиноваться, впадают в
растерянность при перемене обстановки, не предусмотренной в приказаниях,
хотя бы и незначительной; рабовладелец, деспот, не считаясь с
переживаниями подвластных им людей, проявляют "капризы", "произвол"; со
стороны тех следуют скрытые или явные реакции озлобления; все это
источники бесплодных растрат энергии, понижающих жизнеспособность
организации.
   Усиление подобных противоречий обычно вело к разложению и крушению
авторитарных группировок. Так, античный мир погиб от результатов
чрезмерной дифференциации двух его полюсов. Рабовладельцы и бюрократия
Римской Империи превратились в чистых паразитов, способных только в
огромном масштабе потреблять общественно-трудовые активности, воплощенные
в продуктах работы других классов, но утративших организаторскую энергию и
уменье, необходимые для руководства трудовыми процессами и борьбы с
враждебной средой, окружавшей Империю; рабы же вырождались и вымирали от
чрезмерной работы и недостаточности потребления, - но в то же время по
своему "подчиненному", рабскому складу психики не могли бороться против
подавлявшей их эксплоатации, даже не помышляли о переустройстве
общественной жизни своими усилиями; остальные классы также колебались
между паразитизмом и истощением, или даже совмещали то и другое, как
тогдашний городской "пролетариат", живший в нищете и бездельи, подачками
богачей и продажею своих голосов и услуг политиканским группам. Во всем
обществе уменьшалась и слабела "духовная связь", т.-е. общность интересов
и взаимное понимание; а от этой связи зависит согласование сил,
практическая организованность. Она ослабевала, т.-е., происходила
внутренняя дезорганизация; понижалась производительная энергия общества; и
оно должно было погибнуть под ударами тех самых варварских племен, которые
раньше легко побеждало и эксплоатировало, как источник рабов.
   Подобным же образом армия, в которой дошло до крайности обособление
солдат и офицерства, так что между ними нет живого общения и солидарности,
оказывается бессильной в сколько-нибудь серьезной борьбе. Подчиненные без
понимания и доверия воспринимают приказы начальников, начальники не умеют
учитывать сил, способностей, а особенно - настроений своих подчиненных; в
результате - непоправимые ошибки руководства, вялость и ненадежность
исполнения, что ведет к неизбежной катастрофе.
   Часто и авторитарная семья, мещанская, крестьянская, купеческая,