Клянусь  эфесом,  mon gar, легко стрелять в такую вот неподвижную мишень, но
когда  прямо  на  тебя  несется  воин,  заслонившись  щитом  и подняв меч, и
сверкает  глазами  из-под забрала, ты вряд ли скажешь, что попадать в цель -
дело нехитрое.
     - В такую цель мне уже не раз случалось попадать, - ответил юноша.
     - И   будешь  попадать  опять,  не  сомневаюсь,  дружок.  Но  послушай,
Джонстон, кто этот парень, который держит лук, словно не лук, а пугало?
     - Сайлас  Питерсон  из Хоршема. Да не щурь ты один глаз, когда пускаешь
стрелу  и  не  притопывай после с высунутым языком - от этого она не полетит
быстрее.  Стой прямо, действуй увереннее, как положено мужчине. Левую руку с
луком держи неподвижно, а тетиву натягивай проворнее.
     - Сам-то  я  копейщик, - заметил Черный Саймон. - Мне, по чести говоря,
привычнее  биться  на  копьях  и  мечах, чем стрелять. Однако я провел много
дней  среди лучников, разбираюсь в вашем деле и признаю, что в Отряде немало
метких  стрелков,  мастеров  своего  дела, способных помериться силами с кем
угодно  и  где угодно. И все же я не встречаю теперь таких искусников, каких
знавал в былые дни.
     - Вы  рассуждаете  здраво,  -  заметил  седовласый Джонстон, повернув к
говорившему  лицо  в  рубцах  и шрамах. - Извольте взглянуть туда, - добавил
он,  указывая  на  бомбарду,  лежавшую  посреди  поля,  - вот эта штука с ее
дурацким  грохотом  и мерзкой сажей, которые вылетают из ее пасти, и нанесла
ущерб  хорошей  стрельбе.  Просто  диву  даешься,  что такой рыцарь, как наш
Принц,  таскает за собой в обозе эту дрянь. Эй, Робин, рыжий лодырь, сколько
раз я тебе говорил - не стреляй ты в упор при боковом ветре!
     - Клянусь  своими  десятью  пальцами,  -  вмешался  в беседу Эйлвард, -
каких   искусных  стрелков  мне  посчастливилось  видеть  при  взятии  Кале!
Помнится,  во  время  какой-то атаки один генуэзец высунул руку из-за щита и
пригрозил  нам,  а  мы  стояли  в  сотне  шагов  от него. Сейчас же двадцать
стрелков  пустили  в  него стрелы, а потом, когда мы нашли генуэзца мертвым,
оказалось, что у него в предплечье сидело восемнадцать стрел.
     - Мне  пришло на память, - заметил Джонстон, - что, когда большое судно
"Кристофер",  которое  отобрали  у нас французы, бросило якорь в двух сотнях
шагов  от  берега,  два  лучника, малютка Робин Уитстафф и Илайес Бэддлсмир,
выпустили  каждые  по  четыре  стрелы и начисто перерезали пеньковый якорный
канат, и судно наскочило на береговые скалы.
     - Да,  что ни говорите, хорошие стрелки - редкость, - подтвердил Черный
Саймон.  -  Однако  я  видел  своими глазами, как ты, Джонстон, и ты, Сэмкин
Эйлвард,  и  еще  двое-трое  из  наших  стариков стреляли не хуже тех, самых
лучших.  Разве  не  ты,  Джонстон,  состязаясь  на  стрельбище  в Финсбери с
отборными лондонскими лучниками, получил приз - жирного быка?
     Неподалеку   от   беседовавших,  опершись  на  арбалет,  стоял  смуглый
черноглазый  брабантец,  прислушиваясь  к разговору, происходившему на языке
этого  смешанного лагеря, понятном обеим нациям. Это был коренастый крепыш в
шлеме  и  кольчуге;  куртка,  отороченная  бархатом  у ворота и на свисающих
рукавах,  свидетельствовала  о том, что он человек с весом, младший командир
или головной в шеренге.
     - Никак  не  возьму  в толк, - вмешался он, - почему вы, англичане, так
любите  эту  палку  в  шесть  футов. Если вас это развлекает, сгибайте ее, в
добрый  час,  но  зачем  мне натягивать и спускать тетиву, если моя moulineотлично справляется с делом сама, не требуя от меня никаких усилий!
     ______________
     
     - Я  не  раз  наблюдал  хорошую стрельбу из вашего оружия с прикладом и
стременем,  -  заговорил  Эйлвард,  -  но, клянусь эфесом, дружище, при всем
уважении  к вам и к арбалету, я все же скажу: не мужское это оружие, и любая
женщина сумеет выстрелить из него не хуже мужчины.
     - Ну,  спорить не стану, - ответил брабантец, - но что я знаю, то знаю:
за  все  четырнадцать  лет  моей службы в армии не было случая, чтобы меня с
моим  арбалетом  перещеголял  в  стрельбе  какой-нибудь  англичанин со своим
луком.  Клянусь  тремя  царями,  я  скажу  даже больше: мой арбалет способен
выполнять  столь  диковинные  вещи,  каких  вы  никогда не добьетесь с вашим
луком.
     - Хорошо  сказано, mon gar, задорный петух и поет по-боевому, - заметил
Эйлвард.  -  Сам-то  я  давно уже не упражнялся, а вот Джонстон потягается с
вами - постоит за честь Белого отряда.
     - А  я  побьюсь  с вами об заклад на галон жюрансонского вина, что верх
возьмет  боевой  лук,  -  заявил  Черный  Саймон,  -  хотя,  пожалуй, кварта
туинхэмского эля пришлась бы мне лично еще больше по вкусу.
     - Принимаю  вызов и готов с вами биться об заклад, - ответил брабантец;
он  снял  куртку  и обвел окружающих пристальным взглядом черных прищуренных
глаз.  - Но я не вижу подходящей мишени, нельзя же расходовать стрелы на эти
щиты  -  в  них  попадет  без  промаха  любой  пьяный  мужлан на деревенской
ярмарке.
     - Это  опасный  соперник, - шепнул Эйлварду, схватив его за рукав, один
из   английских   ратников,   -   самый  сильный  стрелок  из  всех  отрядов
арбалетчиков.  Это  его  стрела  поразила  насмерть коннетабля Бурбонского в
сражении  под  Бринье.  Боюсь,  что  ваш  ставленник  не  выйдет с честью из
состязания.  -  Я  целых двадцать лет вижу, как Джонстон стреляет, и ручаюсь
за  него  головой. А ты что скажешь, старый боевой конь? Согласен потягаться
с этим молокососом?
     - Полно,  Эйлвард,  -  ответил  старый  лучник, - мое время прошло, мы,
старики,  потрудились  на славу, теперь пусть продолжат наше дело молодые. И
не  стыдно  тебе,  Сэмкин,  выставлять  напоказ человека, который когда-то и
правда  умел  пускать стрелы, но теперь обессилел? Дай-ка мне потрогать этот
лук,  Уилкинс.  Я уж вижу, что это шотландский лук, по тому, как расположены
зарубки:  верхняя  -  снаружи,  а нижняя - внутри. Клянусь черным распятием!
Добротный  лук  из  тиса  с  глубокими  зарубками, у него крепкая тетива, он
навощен,  его и в руки взять приятно. С этаким-то луком я, пожалуй, и сейчас
еще  мог бы попасть в крупную, заметную мишень. Подай мне колчан, Эйлвард, я
люблю, чтобы стрела была из ясеня или из кизила.
     - Так  же  как  и  я, клянусь эфесом, - молвил Эйлвард, - вот эти три с
гусиными перьями подойдут.
     - Да,  дружок,  подойдут.  Я  раньше  выбирал  перья  с седловинкой для
смертоносной  стрелы, и с горбинкой, когда хотел только легко ранить. Возьму
эти две. Эх, Сэмкин, глаза с годами застит туманом и рука теряет силу!
     - Ну   что   вы  там  копаетесь?  -  спросил  брабантец;  едва  скрывая
нетерпение,   он   следил   за   обстоятельными,   неторопливыми  движениями
соперника.
     - Я  охотно  посостязался  бы  с  вами,  -  заметил Джон-стон. - На мой