- В  ваших  словах, госпожа, есть доля правды, - отозвался Аллейн. - Но
все-таки что, по-вашему, должны делать духовенство и церковь? Мне не ясно.
     - Пусть  бы они жили, как остальные люди, и так же работали, проповедуя
больше  своей  жизнью,  чем словами. Пусть бы они вышли из своего уединения,
смешались  с  бедняками,  познали  те же страдания и радости, те же заботы и
удовольствия,  те  же  соблазны  и  волнения,  что  и  простой  народ. Пусть
трудятся  в  поте  лица  своего,  и  гнут спину, и пашут землю, и берут себе
жен...
     - Увы,  увы! - воскликнул Аллейн в ужасе. - Вас, наверно, отравил своим
ядом этот Уиклиф, о котором я слышал столько плохого.
     - Нет,  я  его не знаю. Я поняла это, просто глядя из окна моей комнаты
и  наблюдая  за  бедными  монахами  из  монастыря,  за  их унылой жизнью, их
бесцельными  ежедневными  трудами.  И я спрашивала себя: неужели добродетель
не  годится  ни  на что иное, как засадить ее среди четырех стен, словно она
дикий  зверь?  А  если добрые будут замыкаться от мира, а злые - разгуливать
на свободе, то разве не горе этому миру?
     Аллейн  с  изумлением  посмотрел  на нее - щеки ее разрумянились, глаза
блестели,  и  вся  ее поза выражала глубокую убежденность. Но в один миг все
это исчезло, и она по-прежнему весело и лукаво заулыбалась.
     - Вы согласны сделать то, о чем я попрошу?
     - Что именно, госпожа?
     - Ох,  клирик, какой же вы не галантный! Настоящий рыцарь никогда бы не
спросил,  а тут же бы дал клятву исполнить. Нужно только подтвердить то, что
я скажу отцу.
     - Подтвердить - что?
     - Сказать,  если он спросит, что я встретилась с вами к югу от дороги в
Крайстчерч.  Иначе  меня  запрут вместе с камеристкой, и мне неделю придется
сидеть  в  комнате  и  прясть,  вместо  того,  чтобы скакать на Трубадуре по
Виверли-Уок или спускать маленького Роланда на виннириджских цапель.
     - Если он спросит, я ему вовсе не отвечу.
     - Не  ответите!  Но  он захочет получить ответ! Нет, уж вы не подводите
меня, иначе дело для меня обернется плохо.
     - Но,  госпожа,  -  воскликнул Аллейн в глубоком отчаянии, - как я могу
сказать,  что  это  произошло  к  югу  от дороги, когда отлично знаю, что мы
встретились в четырех милях к северу!
     - Так вы не скажете так, как я прошу?
     - Наверное, и вы не скажете: ведь вы же знаете, что это неправда!
     - Ну,  мне  наскучили ваши проповеди, - заявила она и удалилась, кивнув
своей   прекрасной   головкой  и  оставив  Аллейна  до  того  подавленным  и
униженным, точно он сам предложил ей какую-то низость.
     Однако  не  прошло  и  нескольких  минут,  как она вернулась уже совсем
другая, ибо настроение у нее менялось очень быстро.
     - Вот  видите,  мой  друг,  -  сказала  она.  -  Если бы вы заперлись в
монастыре  или  в  своей  келье,  вы  сегодня не смогли бы научить капризную
девицу  сохранить верность правде. Разве не так? Какая цена пастырю, если он
бросает своих овец?
     - Это  плохой  пастырь,  -  смиренно  согласился Аллейн. - Вот идет ваш
достойный отец.
     - И  вы увидите, какая я способная ученица. Отец, я очень обязана этому
молодому  клирику: он оказал мне услугу и помощь сегодня утром в Минстедских
лесах,  в  четырех  милях  к  северу от дороги на Крайстчерч, где я не имела
права находиться, ибо вы приказали мне другое.
     Все  это  она  доложила звонким голосом, а затем покосилась на Аллейна,
ожидая его одобрения.
     Сэр  Найджел,  который  вошел  в  зал, держа под руку седоволосую даму,
остановился, ошеломленный этой неожиданной вспышкой искренности.
     - Ах,  Мод,  Мод,  -  отозвался  он,  покачав  головой,  -  мне труднее
добиться  от тебя послушания, чем от тех двух сотен пьяных лучников, которые
последовали  за  мной  в  Гиень.  Однако  тише, девочка, твоя достойная мать
сейчас  будет  здесь,  и  ей  незачем  знать  все  это.  Мы  скроем это твое
путешествие  от  начальника  военной  полиции.  Иди в свою комнату, детка, и
придай  себе  печальный вид! Покаявшемуся грехи прощаются. А теперь, дорогая
матушка,  -  продолжал  он, когда дочь ушла, - сядьте вот здесь, у огня, ибо
кровь  ваша стала холоднее, чем была. Аллейн Эдриксон, я желал бы поговорить
с  вами,  мне хотелось бы, чтобы вы поступили ко мне на службу. А вот идет -
как  раз  вовремя  -  и  моя  достойная супруга, без ее совета я не принимаю
никаких решений; это ее мысль - вызвать вас сюда.
     - Я  составила о вас хорошее мнение и вижу, что вы человек, на которого
можно  положиться, - сказала леди Лоринг. - Мой дорогой супруг действительно
нуждается  в  ком-то,  кто  был бы всегда рядом с ним и, так как он уж очень
мало  думает  о себе, заботился бы о нем и выполнял его желания. Вы повидали
монастыри;  для вас было бы полезно также повидать и широкий мир, прежде чем
сделать между ними выбор.
     - Именно  по этой причине мой отец и пожелал, чтобы я на двадцатом году
вышел в мир, - сказал Аллейн.
     - Значит,  ваш  отец  был  человек  разумный,  - сказала она, - и самый
лучший  способ исполнить его волю - это пойти по той дороге, на которой все,
что в Англии есть благородного и достойного, будет вам попутчиком.
     - Вы  ездите  верхом?  -  спросил  сэр  Найджел,  глядя на юношу своими
глазами навыкате.
     - Да, мне в аббатстве много приходилось ездить верхом.
     - Все  же  есть разница между монастырской клячей и боевым конем воина.
Вы поете, играете на инструментах?
     - На цитоле, флейте и ребеке.
     - Отлично! Гербы описываете?
     - Любые.
     - Тогда  опишите  вот  это,  -  предложил  сэр  Найджел,  подняв руку и
указывая  на  один  из  многочисленных  щитов  со  спаренными,  строенными и
счетверенными гербами, украшавших стену над камином.
     - Серебряное  поле, - начал Аллейн, - лазоревый пояс, обрамленный тремя
ромбами  и  разделяющий  три  черных звезды. Надо всем на щите первого герба
львиные лапы червленью.
     - Лапы  выщерблены,  - уточнил сэр Лоринг, торжественно качнув головой.
-  Все  это  для  человека, воспитанного в монастыре, недурно. Вы, вероятно,
непритязательны и услужливы?
     - Я служил всю жизнь, милорд.
     - Умеете и резать по дереву?
     - Я резал для монастыря два раза в неделю.
     - В   самом   деле,  примерный  юноша.  Да  вы  будете  оруженосцем  из
оруженосцев. Скажите мне, пожалуйста, завивать волосы вы тоже умеете?