или  содрать  с  него  кожу.  Однако, когда он предстал перед ними, смиренно
понурив  голову,  и попросил прощения, сэр Найджел дал ему горсть серебряной
мелочи,   хотя   супруга   его  была  настроена  не  столь  милосердно,  ибо
чувствовала себя оскорбленной тем, как ее удалили от супруга.
     Когда  путники  и хозяева входили в ворота замка, Джон схватил Эйлварда
за рукав, и оба немного отстали.
     - Я  должен извиниться перед тобою, друг, - заявил Джон решительно. - Я
дурак,  ибо  забыл  о  том,  что  самый  маленький  петушок может быть самым
храбрым.  Теперь  я  убедился,  что  за таким командиром действительно можно
пойти куда угодно.


                                  Глава XI

КАК МОЛОДОЙ ПАСТУХ
                            СТЕРЕГ ОПАСНОЕ СТАДО

     Темным  был  вход  в  Туинхэмский  замок,  хотя  в глубине ворот пылали
факелы.  Они  озаряли своими красными отблесками наружный двор, и сумрачные,
багровые  блики,  мерцая,  падали  на арку из неотесанного камня. Над входом
путники  разглядели щит Монтекьютов - сайгака на серебряном поле, а по бокам
-  два меньших щита с красными розами многоопытного коннетабля. Когда друзья
переходили  подъемный  мост, Аллейн заметил, что в амбразурах справа и слева
поблескивает  оружие,  и  едва  они  успели  ступить на мощеную дорожку, как
раздался  хриплый  рев  рога  и  со  скрипом  петель,  со звоном цепей конец
тяжелого  моста  оказался  в  воздухе,  поднятый  незримыми  руками. В то же
мгновение  заскрежетала  опускная  решетка и как бы заслонила последний свет
угасающего  дня.  Сэр  Найджел  и его супруга пошли вперед в полном мраке, а
толстяк  слуга  занялся тремя друзьями и повел их в кладовую, где мясо, хлеб
и  пиво  были  всегда  наготове  для путников. Сытно поужинав и окунувшись в
корыто,  чтобы смыть дорожную пыль, они вышли во двор, и лучник, несмотря на
темноту,  попытался  рассмотреть стены и главную башню опытным глазом воина,
знающего,  что  такое  осады,  и  предъявляющего  к  такого рода сооружениям
строгие  требования. Но Аллейну и Джону казалось, что более высокой и мощной
крепости человеческие руки и построить не могут.
     Воздвигнутый   сэром   Болдуином  де  Редверсом  в  былые  боевые  годы
двенадцатого  века,  когда  люди  придавали  большое значение войнам и очень
малое  - комфорту, замок Туинхэм был предназначен служить цитаделью, простой
и  бесхитростной,  непохожей  на те более поздние и роскошные постройки, где
воинственная  мощь  укрепленного  замка сочеталась с великолепием дворца. Со
времен  Эдуардов  такие здания, как замки Конуэй или Карнарвон, уж не говоря
о  королевском Виндзоре, показали, что можно обеспечить и роскошь в дни мира
и  безопасность  в  дни  войны.  Однако  сооружение,  которым  управлял  сэр
Найджел,  хмуро высилось над Эйвоном, почти в том же виде, как его замыслили
древние  англо-норманны. Тут были просторные наружный и внутренний дворы, не
мощеные,  а  засеянные  травой,  чтобы  могли кормиться овцы и скот, которых
пришлось  бы загнать внутрь в случае опасности. Дворы были окружены высокими
стенами  с  башенками  и  квадратной  главной  башней,  мрачной,  без  окон,
возведенной   на   высоком  холме  и  поэтому  совершенно  неприступной  для
нападающих.  Вдоль  стен,  окружавших дворы, тянулись ряды убогих деревянных
хибарок  и  сараев  с  косыми  крышами,  служивших  убежищем  для лучников и
ратников  из  гарнизона  крепости. Двери этих скромных жилищ были по большей
части  раскрыты,  и  на  фоне  желтого  огня, пылавшего внутри, Аллейн видел
бородатых  людей,  чистивших  свое  снаряжение;  их  жены  выходили на порог
поболтать,  не  выпуская из рук шитья, и длинные черные тени женщин тянулись
через  весь  двор. Воздух был полон женскими голосами и лепетом детей, и эти
звуки  создавали  странный  контраст  с  бряцанием  оружия  и  непрестанными
воинственными окликами часовых, доносившимися со стен.
     - По-моему,  отряд  школяров  мог  бы  удерживать  эту крепость от атак
целого войска, - заявил Джон.
     - Я тоже так думаю, - поддержал его Аллейн.
     - Нет,  вы очень ошибаетесь. Клянусь эфесом, я видел, как в один летний
вечер  была  взята  более сильная крепость. Помню такую в Пикардии, название
длинное,  как  целая гасконская родословная. Я служил тогда под началом сэра
Роберта  Ноллза,  еще  до  Белого отряда; и мы крепко пограбили, когда взяли
эту  крепость.  Я  лично  раздобыл  себе  большую серебряную чашу, к ней два
кубка  и  щит  из  испанской  стали. Pasques Dieu! А тут есть прехорошенькие
женщины! Взгляните, вон та, на пороге! Пойду поговорю с ней! А это еще кто?
     - Есть  здесь  лучник по имени Сэм Эйлвард? - спросил худощавый воин и,
лязгая оружием, направился к ним через двор.
     - Так меня зовут, приятель, - отозвался лучник.
     - Тогда мне, наверное, незачем называть мое имя, - сказал тот.
     - Клянусь  распятием,  это  же  Черный  Саймон из Нориджа! - воскликнул
Эйлвард. - Ну, как я рад тебя видеть!
     Они бросились друг к другу и стали обниматься, словно медведи.
     - А откуда ты взялся, старина? - осведомился лучник.
     - Я  тут  на  службе.  Скажи  мне,  друг,  это  верно, что мы пойдем на
французов? В караулке говорят, будто сэр Найджел опять собирается в поход.
     - Вполне вероятно, mon gar     ______________
     
     - Слава  господу!  -  воскликнул  Саймон.  -  Сегодня же вечером выберу
золотую  цепь,  чтобы  возложить  ее  на  раку моего святого. Поверишь ли, я
стосковался о походе, как девушка тоскует о своем милом.
     - Значит,  очень  уж  хочется  пограбить?  Так  растряс кошелек, что не
хватает  даже  на  выпивку?  У меня на поясе висит мешочек, товарищ, запусти
туда  пятерню  и  вытащи  то,  в чем ты нуждаешься. Мы всегда и всем делимся
друг с другом.
     - Нет,  друг,  я ищу не французского золота, а французской крови. Мне и
в  могиле  не будет покоя, если я еще раз не выступлю против них! Мы, воюя с
Францией,  всегда  действовали  честно  и  справедливо  -  на  мужчину шли с
кулаками,  а  перед женщиной преклоняли колени. А как было в Уинчелси, когда
их  галеры  напали  на  него  несколько  лет назад? У меня там жила старушка
мать,  она  приехала  туда, чтобы быть поближе к своему сыну. Потом ее нашли
перед  собственным  очагом,  проткнутую насквозь французской алебардой. А от
моей  младшей  сестры, жены брата и ее двух детей остались только кучки золы
среди  дымящихся  развалин  дома.  Не буду уверять, но мы не нанесли Франции
очень  большого  ущерба, но женщин и детей мы не трогали. Итак, старый друг,
сердце  у  меня горит, хочу опять услышать наш былой боевой клич, и, клянусь