фотографии. Штатский докурил папиросу и взялся  за  стопку  книг.  На  столе
лежал роман "Страшный Тегеран", фотосправочник и попавшие неизвестно  откуда
и как к завхозу "Вопросы ленинизма" - пухлый,  растрепанный  том  в  красном
переплете. Фотосправочник штатский пустил веером, а зато в "Вопросы" он  так
и впился. Книга была старая, читаная-перечитанная, с  массой  подчеркиваний,
восклицательных и вопросительных знаков на  полях,  с  какими-то  отметками.
Очевидно, кто-то, готовясь к зачету или к докладу, много дней штудировал это
издание. Мне показалось, что  у  штатского  даже  пальцы  дрогнули  и  глаза
загорелись охотничьим огнем, когда он увидел, что такое ему попалось.
     - А ну-ка, - сказал он мне  тихо  и  взолнованно,  протягивая  руку,  -
пишите на обложке: "Изъято при обыске". Дата и ваша подпись.
     Я взял ручку и понял, что кто бы эту книжку ни читал, что бы  он  здесь
ни отчеркивал или ни подчеркивал, а отвечать за все и на все придется только
завхозу. "А что вы хотели сказать, - спросят его, - подчеркивая  вот  именно
это место? А почему именно  здесь  у  вас  восклицательный  знак?  Объясните
следствию".
     И попробуй-ка объясни! Понял это и  завхоз.  Когда  я  взял  ручку,  он
заскрипел и закричал:
     - Да это не моя, не моя. Это я на чердаке нашел. Здесь раньше  студенты
жили. Вот и Зоя Михайловна...
     - Отстаньте, - сухо отрезала Зоя Михайловна и отвернулась.
     Я расписался и положил книгу на стол. Вдруг  все  сразу  задвигались  и
обернулись к двери: вошел седой румяный военный в плаще. Я сразу  же  понял,
что вот это и есть главный обыскивающий. Понял это и завхоз.  Он  вскочил  и
закричал:
     - Товарищ начальник, за что же?
     Но ему надавили на плечи, и он  послушно  сел.  А  начальник  не  спеша
прошелся по комнате, подошел к столу, заглянул через плечо штатского в  акт,
о чем-то спросил его вполголоса, кивнул головой и подошел ко мне.
     - Ну как, товарищ ученый, - спросил он весело. -  Что  у  вас  в  музее
новенького? - Он засмеялся. - Ну, как  же  ничего?  А  змей-то?  Весь  город
теперь к ним валит, - повернулся он к Зое  Михайловне.  -  Моя  дочка  вчера
целый день покою не давала: пойдем в музей да пойдем в  музей,  ты  скажешь,
тебе его покажут. Да никакого там змея нет, говорю. Плачет, не верит.
     - Я  тоже  музейный  работник,  -  обворожительно  улыбнулась  ему  Зоя
Михайловна.
     -  А-а!  -  быстро  взглянул  на  нее  начальник,  вдруг  повернулся  к
обыскивающим и спросил: - Ну, как у вас, все?
     Штатский ему что-то ответил и что-то спросил.
     - Обязательно! - сказал начальник. - И вот товарища с собой пригласите,
он в этом доме живет, он вам покажет.
     Военный положил последнюю фотографию на край стола и сказал мне:
     - Пошли на чердак.
     Мы вышли из комнаты, прошли по длинному коридору и  остановились  около
стены. Отсюда поднималась узкая деревянная лестница на  чердак.  В  коридоре
было темно и сыро, по крыше звенел дождик.  Военный  засветил  фонарик  -  и
стали видны узкие грязные ступеньки и поломанные зеленые перила.
     - Я пойду первый, - сказал он мне и бойко вбежал на первые ступеньки.
     Но вдруг зашипел и куда-то ухнул. Что-то треснуло.
     - Чччерт, - выругался он.
     Я вбежал на ступеньки, подал ему руку и помог подняться: оказалось, что
он провалился по колено между ступеньками. Когда я подымал его, он посмотрел
на коленку, потряс рукой - гвоздем порвало мякоть - и  вдруг  к  превеликому
моему удивлению пустил меня матом.
     - Что же вы, мать вашу... - спросил  он  свирепо/не  предупреждаете?  Я
пожал плечами.
     - А откуда я знал?
     - Откуда ты знал, - передразнил он  и  облизал  большой  палец.  -  Все
притворяетесь?
     Я молча сунул ему фонарик. Он взял  его,  захромал  вверх,  я  за  ним.
Влезли на чердак.
     -  Ну,  -  сказал  он,  останавливаясь  на  пороге,  -  где  тут   что?
Показывайте.
     В лиловом пятне света навстречу нам выплывали  какие-то  рогатые  тени,
показался, как будто вынырнул из глубины океана, огромный  черный  сундук  с
металлическими затворами и зелеными  пятнами  плесени.  Навстречу  качнулось
разбитое трюмо, и я увидел в его туманном свете наши отражения и тьму сзади.
     - Ну, где тут его вещи? - спросил он меня. Я ответил, что не знаю.
     - Тут живете и не знаете? - выругался он и взмахнул рукой.
     Необычайное спокойствие овладело мной, я как-то свысока  даже  поглядел
на него и сказал:
     - Осторожно, дурак, опять  провалишься.  Он  дико  посмотрел  на  меня,
открыл было рот, но вдруг, хромая, резко отошел от меня и подошел к  комоду.
С великим трудом вырвал верхний ящик, набитый тряпками,  и  чуть  не  рухнул
вместе с ним.
     - Его это? - спросил он, морщась.
     Я ответил, что нет.
     Он слегка покопался в тряпках, рванул  было  второй  ящик,  но  тот  не
поддался. Тогда он вдруг попросил:
     - Слушайте, а ну-ка тот чемодан?
     И так как в его голосе уже не было угрозы, а кроме того,  он  хромал  и
кровоточил, я подошел к рогатой пирамиде из сломанных стульев, вырвал из-под
низу чемодан и подал ему. Все, конечно, рухнуло, и поднялась такая пыль, что
мы оба сразу же задохнулись.
     - Мать вашу... - сказал я.
     - Да не тащите сюда, откройте там, - крикнул он мне, кашляя.
     Я рванул замок чемодана, он не поддавался, я  рванул  еще,  потом  стал
коленкой (пропадай мои брюки!), начал выворачивать  запор,  но  тут  он  мне
сказал:
     - Да ладно,  бросьте  к  черту.  Потом  постоял  еще  немного,  поиграл
фонариком по углам и уныло сказал:
     - Идем.
     Когда мы вернулись, штатский на полу увязывал  книги.  Кипу  фотографий
без рамок и с десяток писем он вложил в какую-то плоскую жестянку с  пальмой
и верблюдом. Зоя Михайловна стояла около начальника  и  о  чем-то  ему  тихо
рассказывала.
     - Ну что? - спросил седой.
     Мой спутник только махнул рукой. Штатский подал мне протокол и ручку  и
сказал:
     - Вот, пожалуйста, здесь.