совершения  оной,  зачалось  иное,  и прежнее дело явилось яко предвестником
дела,  о котором сам можешь рассудить, коликих трудов и тщания оное требует,
о  чем,  если  живы  будем, впредь писать будем. С Москвы на службу под Азов
пойдем сего же месяца 18-го числа..."
     Иевлев читал, Маша наверху пела:

                Ласточка косатая, ты не вей гнезда в высоком терему.
                Ведь не жить тебе здесь и не летывать...

     - Прочитал? - спросил Апраксин.
     Сильвестр Петрович молча кивнул головою. Потом сказал грустно:
     - А нас не зовут...
     - Позовут!  - уверенно ответил Федор Матвеевич. - Не нынче, так завтра,
а  не  завтра, так послезавтра. Еще навоюемся, Сильвестр. Сие только начало,
как Переяславль был началом нонешнему корабельному делу...


6. В МОРЕ

     В  море  монастырские  служники  вышли, едва только воды очистились ото
льдов.  На карбасах вздевали паруса, долго махали женам, стынущим на берегу.
Было еще холодно, с ветром летели колкие снежинки.
     Когда  карбас  проходил  мимо  верфи,  Рябов  повернул  голову к черным
махинам, к кораблям, только что спущенным на воду.
     У  пристани  чернели  "Святое пророчество", "Павел", "Петр" и еще новые
суда.
     - Во, сколь много! - тихо, с восторгом сказал Рябов.
     - Флот! - шепнул рядом Митенька.
     Город   Архангельский   уходил   все   дальше  и  дальше  назад,  ветер
посвистывал в парусах. Делалось холодно.
     Рябов  переложил  руль,  натянул  вышитые Таисьей рукавицы, прищурился,
ходко  повел  головное  судно  в  море.  Сзади на карбасах забегали, вздевая
паруса. Что делал артельный - Рябов, то командовали и другие кормщики...
     - Так ли? - крикнул от мачты Молчан.
     - Так, так! - кивнул Рябов.
     На  баре ветер засвистал пронзительнее, суда накренились, пошли быстро,
словно  полетели.  Митенька,  хромая, подошел к кормщику, посмотрел веселыми
искрящимися глазами, спросил:
     - Любо, дядечка?
     - Любо!  -  не  сразу ответил Рябов. - Как ни было б многотрудно, а нет
мне  жизни  без  моря.  Скажу  по  правде:  ушли  наши давеча от монастыря в
дальний  поход, на дальнее море, прошел слух - бить татарина. Меня не взяли.
Весело  ли  оставаться?  Ничего  не поделаешь - остался. А нынче и вздохнул,
как  паруса  вздели.  Толичко  и  дышу  здесь, а в городе душно мне, пыльно,
скучно...
     Он  смотрел  вдаль,  как смотрят поморы, - сузив глаза, почти не мигая,
острым  ясным  лукавым  взглядом. Необозримое, громадное, в мелкой злой зыби
раскинулось  море,  глухо и грозно предупреждая: "Берегись, человек, куда ты
со мною тягаться задумал!"
     - Вишь!  -  сказал  Рябов.  -  Пугает! А? Да мы-то с тобой не пугливые,
верно,  Митрий?  Как  думаешь?  Мы его вот как знаем - морюшко наше! Нас так
просто не возьмешь...
     Он помолчал, глядя туда, где небо смыкалось с волнами, потом спросил:
     - А  что  они  за моря такие, Митрий, Черное да Азовское? Вроде нашего,
али подобрее?


 
РОССИЙСКОМУ ФЛОТУ БЫТЬ


                                             "И    уже   несуетная   явилась
                                        надежда   быть   совершенному  флоту
                                        морскому в России".

                                             Предисловие к "Морскому уставу"


                                      Плащ и кольчугу! Через час - вперед.
                                      Рог не забудь. Пусть вычистят мою
                                      Пистоль, чтобы не выдала в бою...
                                      Пусть кортик абордажный по руке
                                      Приладят мне...
                                      Пусть пушечным сигналом в должный срок
                                      Оповестят, что сборов час истек...

                                                                      Байрон


                                             Понеже  корень  всему  злу есть
                                        сребролюбие,     того    для    всяк
                                        командующий  должен  блюсти  себя от
                                        неправого    прибытка...   а   такой
                                        командир,  который  лакомство велико
                                        имеет,   не  много  лучше  изменника
                                        почтен быть может.

                                                                 Петр Первый


ГЛАВА ПЕРВАЯ


1. ВНОВЬ В АРХАНГЕЛЬСКЕ

     Прошло несколько лет.
     В  последних  числах  декабря  1700  года,  в студеную, морозную ночь у
ворот  дома  воеводы  архангельского и холмогорского князя Алексея Петровича
Прозоровского,  что  сменил  Апраксина,  остановился кожаный дорожный возок,