"всеми сословиями овладела жажда наслаждений... люди думали только о
чувственных удовольствиях, о еде, питье, внешнем блеске, красивых женщинах;
высшие блага утратили всякую цену для этих изнеженных и нравственно грубых
людей... Императорская власть исчезла, папская власть существовала только
по имени. Единственной связью между людьми был расчет выгод, всеми
поступками управлял эгоизм, и духовенство отдалось чувственным страстям
одинаково с мирянами. В нем почти не было людей, которые вели бы такую
жизнь, как требовала церковь: религиозность ограничивалась исполнением
обрядов; в монастырях не осталось следов нравственного порядка"
Северяне прореагировали на это нравственное гниение организацией
Клюнийского монашеского ордена, который поставил себе цель - восстановить
былое благочестие бенедиктинцев, и преуспел!

Несколько иначе сказалось снижение пассионарности в англосаксонских
королевствах, где население было этнически монолитно. Здесь шла постоянная
война с викингами и кельтами. Вопреки рассудку, но в соответствии со
стихией пассионарности англосаксы умудрились потерпеть несколько страшных
поражений, объяснявшихся изменами вельмож и распущенностью воинов. Англию
сначала покорили датчане, а потом обескровили набегами валлийцы и скотты,
что могло произойти исключительно из-за слабого сопротивления покоряемых.
Наиболее полное смешение пассионарных этнических субстратов, слившихся в
единых новый этнос, имело место во Франции, которая выдвинулась на первое
место в Западной Европе. А поскольку Англия и Италия находились за
пределами ареала пассионарного толчка, то они стали жертвами этого подъема.
В IX в. Англию захватили франко-норманы, Италию - саксы, франконцы и швабы.
Но импортированный заряд пассионарности воздействовал на этногенез этих
стран так же, как и возникший естественным путем, только с небольшим
хронологическим отставанием.

Как мы уже отметили, ареал пассионарного толчка не совпадал ни с ареалом
становления феодальной формации, ни с ареалом христианской культуры. В
Италии и Англии, куда пассионарность была импортирована, феодальные
институты возникали позже. Движения пассионарных скандинавов - викингов -
проходило на фоне первобытнообщинного строя, и скандинавы удержали элементы
родового строя до позднего средневековья. Ни Испания, ни Норвегия, ни
Польша не знали крепостного права для своих крестьян, хотя другие
феодальные институты, как например, наследование титулов, рыцарство, хартии
для городов, у них были. Но, не смотря на локальные различия, этносы
Западной Европы объединились не политическими, а идеологическим связями -
католичеством, покорившим в X в. западных славян и скандинавов.
Идеологические связи сковали новую системную суперэтническую целостность
эластично, но цепко, и в XI в., когда началась вторая (акматическая) фаза
этногенеза, это было для современников очевидно. И, как члены
"христианского мира", они двинулись в колониальную экспансию - первый
крестовый поход.

И тут, несмотря на различие в языках и нравах, при наличии застарелой
вражды на базе давних этнических счетов, при разных политических целях
французы, немцы, норманны, итальянцы, шведы и испанцы ощутили себя "своими"
по отношению к "чужим" - арабам и грекам. Суперэтнос не только сложился, но
и осознал себя.

16. НАКАНУНЕ ВЕЛИКОГО РАСКОЛА

Византия как политическая целостность очень быстро потеряла территорию
Западной Римской империи, но как целостность культурная она сохранила там
свое влияние до IX в. Переломной датой можно считать и 843 г., и 867 г., а
правильнее - эпоху между этими годами. И вот почему. Захватившие Италию и
Испанию готы и сменившие их лангобарды были ариане, а местное население -
волохи (название латиноязычных европейцев) - православные. Хотя как этносы
они ничего общего не имели с греками, но церковь как культурный комплекс
удерживала их в составе византийского суперэтноса. Влившиеся в эту систему
франки и англосаксы также приняли православие от Римского престола, чем
обеспечили ему победу над арианством.

И вот, несмотря на то что ни до Галлии, ни до Британии не могли дотянуться
щупальца византийской дипломатии, обаяние культуры фазы расцвета превращало
Западную Европу в провинцию, столицей которой был Константинополь. Пусть за
два века акматической фазы этногенеза Византия пропустила через свою
укрепленную границу по Дунаю тысячи славян, заселивших опустошенный ими
Балканский полуостров, пусть несториане и монофизиты подчинились арабам,
пусть сумасшедший император с отрезанным носом возвращается на престол при
помощи враждебных болгар - городские стены стоят, монахи обучают прихожан
молитвам перед иконами, а Юстиниан II снова теряет власть, но на этот раз
вместе с жизнью. Доблесть, искусство и справедливость при каждом потрясении
торжествуют.

Но вдруг зашатались и они. Нет, не от удара извне, а от неожиданных
претензий императора. Лев III Исавр, только что героически разгромивший
арабский флот (717 г.), в 726 г. поднял руку на святыню искусства - иконы.
Это была ломка этнической психики и того стереотипа поведения, который
поддерживал культурную традицию - сердце византийского этноса. Опираясь на
малоазийскую солдатчину, императоры-исаврийцы попытались отнять у своего
народа то, ради чего этот народ жил и страдал, воевал и молился. Они
сделали жизнь своих подданных оскорбительно-бессмысленной, а те отказали им
в уважении и любви.

И тогда очарование византийской культуры исчезло. Западные области, имевшие
своих королей, остались верны православию, тем самым теряя связь с
Константинополем, ставшим из столицы христианского мира главным городом
малоазийского царства - Византии, пределы которой были ограничены теми
крепостями, где стояли гарнизоны, верные своим стратигам. Так начался
надлом византийского этногенеза, индикатором которого была история
культуры, искусства и религии.

Иконоборчество было по существу идеологическим оформлением монархической
революции. Не случайно папа Григорий II (715-731) расценивал политику Льва
III как стремление сочетать в себе императора и священника, что было прямым
нарушением восточнохристианского мироощущения. Ведь император в отношении