21. НЕСОВМЕСТИМОСТЬ

Творческий взрыв и последовавшее за ним развитие еврейской философской
мысли привели к созданию Каббалы, в которой стала явной тенденция к
философско-ритуальному воспроизведению домоисеевых оргиастических культов.
Но с христианскими гностиками у неоиудаизма не было и тени согласия. То ли
тут вопияла кровь первых христианских мучеников, например архидиакона
Стефана, побитого камнями в 35 г., и жертв фанатиков Бар-Кохбы, то ли
евреев отталкивала эллинская смелость мысли, выражавшаяся в строгой
последовательности, когда любой логически безупречный вывод считался
достоверным, подобно непосредственно наблюдаемому факту. Эпизоды из Ветхого
завета отпугивали христианских неофитов от традиционного иудаизма, а уж о
контакте христианства с талмудизмом и речи быть не могло. Поэтому во II в.
среди христиан наблюдается стремление разграничить учение Ветхого и Нового
заветов и обосновать это теологически. При этом логически следовало, что
Яхве, бог Моисея, отнюдь не тот Элои, к которому воззвал распятый Христос;
следовательно, сходство древнего еврейского однобожия, по существу
почитания племенного бога евреев, и христианского единобожия - мнимо.

Различие между богом Ветхого завета и евангельским Богом формулировалось
христианскими гностиками так: "Первый запрещает людям вкушать от древа
жизни, а второй обещает дать побеждающему вкусить "сокровенную манну"
(Апокалипсис 2, 17). Первый увещевает к смешению полов и к размножению до
пределов ойкумены, а второй запрещает даже одно греховное взирание на
женщину. Первый обещает в награду землю, второй - небо. Первый предписывает
обрезание и убийство побежденных, а второй запрещает то и другое. Первый
проклинает землю, а второй ее благословляет. Первый раскаивается в том, что
создал человека, а второй не меняет симпатий. Первый предписывает месть,
второй - прощение кающегося. Первый требует жертв животных, второй от них
отвращается. Первый обещает иудеям господство над миром, а второй запрещает
господство над другими. Первый позволяет евреям ростовщичество, а второй
запрещает присваивать незаработанные деньги (военная добыча в то время
рассматривалась как оплата доблести и риска). В Ветхом завете - облако
темное и огненный смерч, в Новом - неприступный свет; Ветхий завет
запрещает касаться ковчега завета и даже приближаться к нему, т.е. принципы
религии - тайна для массы верующих, в Новом завете - призыв к себе всех. В
Ветхом завете - проклятие висящему на дереве, т.е. казнимому, в Новом -
крестная смерть Христа и воскресение. В Ветхом завете - невыносимое иго
закона, а в Новом - благое и легкое бремя Христово"приписан Маркиону - христианскому гностику середины II в.

Взгляд Маркиона на Космос разъяснил его ученик Апеллес (умер ок. 180 г.).
Единое начало - нерожденный бог - сотворило двух главных ангелов. Один,
"знаменитый и славный", сотворил мир; другой, "огненный", враждебен богу и
миру. Следовательно, мир, как творение доброго ангела, благостен, но
подвержен ударам злого, "огненного", отождествленного с Яхве Ветхого
завета
Это учение, утверждающее наличие метафизического Зла, угрожающего культуре
и природе (биосфере), отсутствует в Ветхом завете. Там грехом считается
нарушение "закона", т.е. предписания, как акция непослушания. Сатана
упомянут только в Книге Иова, но и здесь он не соперник и не враг бога, а
его сотрудник. Бог и Сатана вместе осуществляют жестокий эксперимент над
беззащитным и невинным Иовом, а потом угрозами зажимают ему рот. Зато в
Евангелии Христос отказывается от общения с дьяволом, говоря: "Отыди от
меня, Сатана!" Таким образом, оказывается, что смысл Ветхого и смысл Нового
заветов противоположны.

Но если так, то почему христианская церковь ввела Ветхий завет в состав
священных книг? Для решения этого вопроса необходимо обозреть расстановку
сил в конце II в. и в III-IV вв.

Главным врагом юного христианского этноса был неоиудаизм Талмуда и Каббалы,
но полемика христиан с иудеями велась на фактическом материале Библии. Обе
стороны доказывали, что их учение ближе к древнему, а следовательно, и
правильнее (о чем писал Юстин Философ в "Разговоре с Трифоном Иудеем"). По
сути дела обе стороны были не правы, ибо и христианство и талмудизм были
явлениями новыми, связанными с начальными фазами своих этногенезов. Однако
аберрация близости заставляла и их обращаться к Писанию как к
непререкаемому аргументу. А коль скоро так, то это Писание надлежало
изучать.

В III в. в игру вступил новый партнер - манихейство. Манихейская концепция
по сути атеистична, т.е. на место личного бога и дьявола она ставит стихии
"света" и "мрака", в результате борьбы которых возник и существует
материальный мир. Но отношение к миру у манихеев и христиан было
противоположным. Манихеи считали материальный мир (биосферу) злом, а его
создателя - злым демоном. В противоположность христианству "творящий свет"
(Божественную энергию) они считали мраком, а "мрак" (бездну или вакуум) -
светом. Для борьбы с культурой и с самой биосферойдостаточно.

Тогда в 180-190 гг. христианская мысль для оказания сопротивления
атеистическим антисистемам гностицизма приняла на вооружение Ветхий завет в
варианте "семидесяти толковников", сделанный еще во II в. до н.э. Этот
"завет" был во II в. н.э. "ветхим" не только для христиан, но и для самих
иудеев, подавляющее большинство которых приняло Талмуд, практически
вытеснивший религиозные представления древности.

А в конце III в. жестокие гонения Диоклетиана и, с другой стороны,
пропаганда манихейства поставили перед церковью сложные задачи, более
актуальные, чем борьба с древним иудейством. Более того, в иудейском
предании хотели видеть союзника против общего врага, а в однобожии
(генотеизме) - зачаток единобожия, как бы предчувствие христианства. Эта
тенденция странным образом уживалась с развитием учения о Троице и Логосе,
которое по своим философским истокам восходило к неоплатонизму, столь же
враждебному гностицизму, как и церковное христианство.

Для своего времени такая позиция была целесообразна. Поэтому не надо