на себя славу последних; потомки же этих родов возомнили себя издревле
носящими это имя, чего в действительности не было"
Исходя из собирательного значения термина "татар", средневековые историки
рассматривали монголов как часть татар, так как до XII в. гегемония среди
племен Восточной Монголии принадлежала именно последним. В XIII в. татар
стали рассматривать как часть монголов в том же широком смысле слова,
причем название "татары" в Азии исчезло, зато так стали называть себя
поволжские тюрки, подданные Золотой Орды В начале XIII в. названия "татар"
и "монгол" были синонимами потому, что, во-первых, название "татар" было
привычно и общеизвестно, а слово "монгол" ново, а во-вторых, потому что
многочисленные татары (в узком смысле слова) составляли передовые отряды
монгольского войска, так как их не жалели и ставили в самые опасные места.
Там сталкивались с ними их противники и путались в названиях: например,
армянские историки называли их мунгал-татарами, а новгородский летописец в
6742 (1234) г. пишет: "Том же лете, по грехам нашим придоша языци незнаеми,
их же добре никто ж весть: кто суть, и откеле изыдоша, и что язык их, и
которого племени суть, и что вера их: а зовут я татары..." Это была
монгольская армия.

Средневековые историки делили восточные кочевые народы на "белых", "черных"
и "диких" татар.

"Белыми" татарами назывались кочевники, жившие южнее пустыни Гоби и несшие
в империи Кинь (чжурчжэньской) пограничную службу. Большую часть их
составляли тюркоязычные тангуты и монголоязычные кидани. Они одевались в
шелковые одежды, ели из фарфоровой и серебряной посуды, имели
наследственных вождей, обучавшихся китайской грамоте и конфуцианской
философии.

"Черные" татары, в том числе кераиты и найманы, жили в Степи, вдали от
культурных центров. Кочевое скотоводство обеспечивало им достаток, но не
роскошь, а подчинение "природным ханам" - независимость, но не
безопасность. Постоянная война в Степи вынуждала "черных" татар жить кучно,
огораживаясь на ночь кольцом из телег (курень), вокруг которых выставлялась
стража. Однако "черные" татары презирали и жалели "белых", потому что те за
шелковые тряпки продали свою свободу чужеземцам и покупали плоды
цивилизации унизительным, на их взгляд, рабством.

"Дикие" татары Южной Сибири промышляли охотой и рыбной ловлей: они не знали
даже ханской власти и управлялись старейшинами - бики, власть которых была
основана на авторитете. Их постоянно подстерегали голод и нужда, но они
соболезновали "черным" татарам, вынужденным ухаживать за стадами, слушаться
ханов и считаться с многочисленными родственниками. Монголы жили на границе
между "черными" и "дикими" татарами как переходное звено между ними
А теперь небольшое, но необходимое пояснение. В предваряющей работе
("Поиски вымышленного царства") целью была критика данных источников для
установления последовательности событий. Это было чисто гуманитарное
исследование, и, следовательно, оно является ступенью к
историко-географическому "эмпирическому обобщению", ставящему проблему
описания локальной флуктуации биосферы - пассионарного толчка в Монголии.
Поэтому, хотя упомянутая книга и предлагаемая глава построены по
хронологическому принципу, они не дублируют, а дополняют друг друга.

Первая позволила установить ход событий, вторая дает естественнонаучное
объяснение. Первая не исчерпала темы, вторая была бы невозможна без первой,
как дом без фундамента. Такова иерархичность науки. Без нее наука
беспомощна, а при использовании ее - могущественна.

110. ПЕРЕТАСОВКА

История редко стоит на месте. Два новых этноса, перекроивших карту Азии, -
маньчжуры и монголы - возникли в XII в. от пассионарного толчка - мутации,
изменившей стереотип поведения потомков расселившихся по тайге земледельцев
и скотоводов. Предки этих воинственных народов были миролюбивы, и такими же
остались их северные соседи в Сибири и на Амуре. Ареал толчка был невелик -
от Приморья до берегов Селенги, на меридиане Байкала. Следовательно, если
бы этого толчка не было, то восточная полоса окраины тайги и Великой степи
была бы этнографическим продолжением Алтая, Сибири и Приамурья. Там были бы
храбрые, добрые, честные, но нетворческие и безынициативные люди. Их
участие в глобальном этногенезе сводилось бы к отражению пришельцев, обычно
неудачному, потому что оборона - худший способ самозащиты.

В отличие от западной окраины Евразийского континента, где четыре
суперэтноса были тесно связаны друг с другом и своими культурными
традициями, и способом ведения хозяйства, и социальными отношениями, и даже
религиями, ибо христиане считали Аллаха арабским названием Первого лица
Троицы, а мусульмане почитали Ису и Мариам - Иисуса и Марию - как пророков,
предшественников Мухаммеда, на восточной окраине положение было
принципиально иным. Китайцы Срединной равнины и кочевники Великой степи
столь разнились между собой, что не перенимали культуры друг друга. Кидани
были исключением. Это-то и привело их как этнос к гибели.

Секрет хода событий, влекущих за собой утяжеляющие последствия, заключался,
пожалуй, не в сфере экономики или политики, а в феномене этнологии,
воздействовавшем на поведение людей. Китайцы и кочевники настолько
различались по стереотипу поведения, что не хотели, не могли и не пытались
наладить между собой контакт и не искали поводов к нему, считая контакты
вообще лишенными смысла. Тут были важны некоторые подробности быта.

Прежде всего китайцы не употребляли молочных продуктов, основной пищи
кочевников, и взаимопонимание отсутствовало из-за презрения к такой пище
одних и непонимания и раздражения по поводу такого неприятия у других. Для
китайца все жены отца - его матери. Для хунна, например, или тюрка мать
только одна, наложницы отца - подружки, а вдова старшего брата становится
законной его женой, которую он обязан содержать, причем чувства роли не
играют.

Женщина в Китае в те века не работала, она рожала и нянчила детей и никаких