подходила для забивания свай; топи и болота, лежавшие вокруг,  предоставляли
богатые возможности для постройки запруд  и  плотин;  мелководье  у  берегов
исключительно благоприятствовало строительству доков, -  одним  словом,  эти
места изобиловали всеми неудобствами и препятствиями,  какие  может  создать
вода и какие необходимы для основания большого голландского города. Поэтому,
когда экипажу "Гуде вроу" обо всем в  точности  рассказали,  все  единодушно
решили, что это был конец их путешествия,  предопределенный  судьбой.  Итак,
они, мужчины, женщины и дети,  радостно  сошли  с  "Гуде  вроу",  как  вышли
когда-то животные из ковчега, и создали  преуспевающее  поселение,  которому
дали индейское название Коммунипоу.
   Так  как  Коммунипоу  всем  прекрасно  известно,  то  может  показаться
излишним, что я говорю о нем  в  этом  труде.  Но  я  прошу  моих  читателей
помнить, что, хотя мое главное желание - улучшить теперешний наш век, я пишу
также и для потомства и должен сообразовываться  с  понятиями  и  интересами
десятка веков, которым еще  предстоит  настать.  Возможно,  к  тому  времени
великий Коммунипоу, подобно Вавилону, Карфагену, Ниневии  и  другим  великим
городам, совершенно исчез  бы  из  памяти  людей,  погрязнув  в  собственных
отбросах, он был бы забыт, а его обитатели превратились бы в устриц {в результате бездеятельности превращаются в устриц" (Каймес  {5}).}  и  даже
его  местонахождение  стало  бы  предметом  бесконечных  ученых   споров   и
хитроумных разысканий неутомимых историков, и только моя  бесценная  история
избавит его от этой участи. Разрешите же мне благоговейно спасти от забвения
скромные воспоминания о месте, представлявшем собой  то  яйцо,  из  которого
вылупился могущественный город Нью-Йорк!
   Теперь Коммунипоу - всего лишь деревушка, прелестно расположенная среди
сельского ландшафта в той живописной части Джерсийского  берега,  которая  в
старинных преданиях была известна под названием Павония и  господствует  над
обширным  пространством  великолепной  Нью-Йоркской  бухты.   От   Нью-Йорка
Коммунипоу отстоит всего в получасе плавания, если ветер достаточно  свежий,
и ясно различим  из  города.  Больше  того,  хорошо  известно  (я  могу  это
подтвердить на основании собственного опыта), что в ясный тихий летний вечер
с Нью-йоркской батареи  можно  расслышать,  как  в  Коммунипоу  оглушительно
хохочут во все горло голландские негры, которые, подобно большинству  других
негров, славятся своим умением посмеяться. Особенно хорошо их бывает  слышно
воскресными вечерами, когда они смеются громче  всего,  как  установил  один
вдумчивый  и  наблюдательный  философ,  совершивший   крупные   открытия   в
окрестностях  Нью-Йорка;  он  приписал  это  тому  обстоятельству,  что  они
наряжаются в праздничную одежду.
   Эти негры, подобно монахам в средние века, представляют  сущий  кладезь
познаний обо всей  округе  и,  будучи  бесконечно  более  предприимчивыми  и
сведущими, чем их хозяева, ведут всю иностранную торговлю,  совершая  частые
путешествия в город в челноках, груженных устрицами, пахтаньем  и  капустой.
Они - великие астрологи и предсказывают изменения погоды почти так же точно,
как календарь; кроме того, они прекрасно  играют  на  трехструнной  скрипке;
свист их почти столь же могуществен, как прославленная лира  Орфея,  ибо  ни
одна лошадь, ни один бык в округе, запряженные  в  плуг  или  в  телегу,  не
тронутся с места, пока не  услышат  хорошо  знакомый  им  свист  их  черного
погонщика и товарища, А  благодаря  удивительной  сноровке,  с  которой  они
считают на пальцах, к ним относятся с неменьшим  почтением,  чем  относились
когда-то к ученикам Пифагора, знакомым с тайнами священных четверок чисел.
   Что же касается честных голландских  бюргеров  из  Коммунипоу,  то  как
мудрые люди и здравомыслящие философы  они  никогда  не  заглядывают  дальше
своих трубок и не тревожатся о  делах,  непосредственно  их  не  касающихся;
поэтому они живут в глубоком и завидном неведении всех тревог, беспокойств и
потрясений нашей сумасшедшей планеты. Мне даже говорили, будто многие из них
воистину  верят,  что  Голландия,  о  которой  они  столько  наслышались  из
преданий, расположена где-то на Лонг-Айленде, что Спайкинг-Девил  и  Нарроус
представляют собой два конца света, что их  страна  все  еще  находится  под
властью Высокомощных Господ; и что город Нью-Йорк  все  еще  носит  название
Новый Амстердам. Каждую субботу после обеда они встречаются  в  единственной
таверне Коммунипоу, над которой в качестве  вывески  висит  квадратноголовое
подобие  принца  Оранского  {6},  и  молча  выкуривают   там   трубку   ради
споспешествовавши общему веселью и неизменно выпивают кружку сидра за успехи
адмирала  Вон-Тромпа  {7},  по  их  представлениям,  все  еще  мчащегося  по
Английскому каналу, неся щетку на верхушке своей мачты.
   Короче говоря, Коммунипоу представляет  собой  одну  из  многочисленных
деревушек по  соседству  с  этим  самым  прекрасным  городом,  одну  из  тех
крепостей и твердынь, где  укрылись  первобытные  обычаи  наших  голландских
предков и где их продолжают благоговейно  и  со  скрупулезной  тщательностью
хранить. Одежда первоначальных поселенцев нерушимо передается по  наследству
от отца к сыну; те же широкополые шляпы, кафтаны с широкими полами и штаны с
широкой мотней переходят из поколения в поколение;  там  все  еще  носят  на
коленях громадные пряжки масивного серебра, которыми  хвастались  щеголи  во
времена  патриархов  Коммунипоу.  Язык  также  остается  неизменным   и   не
подвергается варварским нововведениям; и деревенский учитель  говорит  столь
педантично правильно, что чтение им нижнеголландского  псалма  оказывает  на
нервы почти такое же действие, как визг ручной пилы.

ГЛАВА III

   В которой рассказывается о подлинном  искусстве  торговли,  а  также  о
таинственном исчезновении великой столицы в тумане и о  том,  как  несколько
смельчаков отправились из Коммунипоу  в  опасную  экспедицию  для  основания
колонии

   В краткости отступлении,  завершившем  мою  последнюю  главу,  я  отдал
сыновний долг, которым город Нью-Йорк обязан  Коммунипоу,  как  материнскому
поселению; нарисовав достоверную картину, какую эта деревня  являет  в  наши
дни, я со спокойным чувством самоудовлетворения возвращаюсь к  повествованию
о ее ранней истории. Экипаж "Гуде вроу" был вскоре усилен свежим пополнением
из Голландии, и поселение бодро продолжало  расти  и  преуспевать.  Соседние
индейцы быстро привыкли к странным звукам голландского языка, и между ними и
пришельцами постепенно установились мирные  отношения.  Индейцы  были  очень
склонны  к  длительным  беседам,  а  голландцы  -  к  длительному  молчанию;
следовательно, с этой точки зрения они вполне подходили друг к другу.  Вожди
произносили длинные речи о большом быке, вабеше и великом духе, а  голландцы
очень внимательно слушали их, курили трубки и бормотали "jah,  mynher"  {Да,
сударь (голл.).}, отчего бедные дикари приходили в чрезвычайный восторг. Они
обучили новых поселенцев наилучшему способу сушки и курения табака, а  те  в
свою очередь поили их настоящей голландской  можжевеловой  водкой,  а  затем