если им удается поспать с женой другого, они считают это остроумной  шуткой"
{собрание  исторических  документов"].}.   Превосходный   старый   джентльмен
сообщает далее другие весьма важные сведения об этой стране уродов, отмечая:
"Здесь, на побережье,  и  внутри  страны  у  них  много  черепах  длиной  от
двух-трех до четырех футов; некоторые, с двумя головами, очень злы  и  любят
кусаться {краях, упоминает о львах, в изобилии водившихся на  высокой  горе,  а  также
пишет: "На  границах  Канады  иногда  встречается  животное,  которое  имеет
некоторое сходство с лошадью; у него  раздвоенное  копыто,  косматая  грива,
один рог посреди лба, хвост как у дикого кабана к шея оленя". Далее он  дает
рисунок  этого  странного   животного,   весьма   похожего   на   единорога.
Натуралистам приходится сильно пожалеть, что этот удивительный вид животных,
подобно рогатым лягушкам, полностью вымер.}.
   К югу провинция достигала форта Нассау на реке Саут-ривер, впоследствии
названной Делавэр, а к востоку она простиралась до реки Варсхе  (или  фреш),
позднее  названной  Коннектикут.  На  этой  границе  тоже   были   построены
могущественный форт и фактория, примерно в том месте, где теперь  расположен
славный город Хартфорд; этому укреплению дали название форт Гуд-Хоп, то есть
форт Доброй Надежды, и оно было предназначено и для торговли, и для обороны.
Впрочем, об этой крепости, о ее доблестном гарнизоне и стойком коменданте  я
еще вскоре буду говорить, так как им предстоит сыграть немалую роль  в  этом
богатом событиями и правдивом повествовании.
   Так счастливо росла провинция Новые Нидерланды,  и  ранняя  история  ее
главного города являет нашим взорам прекрасную  страницу,  незапятнанную  ни
преступлением, ни невзгодами. Орды размалеванных дикарей все еще  скрывались
в густых лесах и  в  плодородных  долинах  прекрасного  острова  Манна-хаты;
охотник все еще ставил свою грубую хижину из звериных шкур и веток на берегу
лесных ручьев, тихо извивавшихся по прохладным и тенистым долинам. Тут и там
на солнечной вершине  холма  виднелась  кучка  индейских  вигвамов,  дым  из
которых поднимался над соседними деревьями и плавал в ясном  просторе  неба.
Первобытные жители лесов оставались мирными соседями  Нового  Амстердама,  и
наши почтенные  предки  старались  по  возможности  улучшить  их  положение,
милостиво  снабжая  их  джином,  ромом  и  стеклянными  бусами  в  обмен  на
приносимые ими меха. Ибо добросердечные  голландцы,  по-видимому,  воспылали
дружескими чувствами к своим диким соседям -  по  причине  той  легкости,  с
какой те давали себя обмануть. Нельзя сказать, что  у  индейцев  не  хватало
сообразительности, так как некоторые их обычаи свидетельствуют  об  изрядном
лукавстве, особенно яркий пример которого приводит  Огилви,  говорящий:  "За
малейшую провинность молодой муж колотит жену и выгоняет ее вон,  и  женится
на другой, так что у некоторых из них каждый год бывает новая жена".
   Правда, доброе взаимопонимание между нашими почтенными  предками  и  их
дикими соседями время от времени  нарушалось;  я  помню,  как  моя  бабушка,
преумная старуха, хорошо знавшая историю  этих  мест,  рассказывала  зимними
вечерами длинную историю о сражении между  ново-амстердамцами  и  индейцами,
которое было известно (почему, я не могу вспомнить) под названием Персиковой
войны  и  произошло  вблизи  персикового  сада  в  темной  мрачной   долине,
затененной кедрами, дубами и унылыми тсугами. Долгое время няньки, старухи и
другие древние летописцы повторяли  рассказы  об  этой  кровавой  стычке,  и
угрюмое поле битвы было известно нескольким поколениям под названием  Долина
Убийц. Но время и развитие города изгладили из памяти предание и  уничтожили
то место, где происходило сражение, ибо некогда залитая кровью долина теперь
стала центром  нашего  густонаселенного  города  и  известна  под  названием
Дей-стрит {того времени, какое указывает наш  историк.  Кое-кто  из  старожилов  нашего
города относит ее к началу прошлого столетия. Однако следует  считать  более
чем вероятным, что мистер Никербокер прав, так как он несомненно изучил этот
вопрос. - Типографский ученик.}.
   Долгое время новое поселение зависело от метрополии,  которая  снабжала
его большинством товаров. Корабли, отправлявшиеся на поиски Северо-Западного
прохода {1}, всегда приставали в  Новом  Амстердаме,  где  выгружали  свежие
партии искателей  приключений  и  неслыханное  количество  джина,  кирпичей,
черепицы, стеклянных бус, пряников и других предметов первой  необходимости.
В обмен заезжие моряки получали свинину и овощи и с большой выгодой для себя
скупали меха и медвежьи шкуры. Простодушные жители островов Южных  морей  не
высматривали с таким нетерпением корабли искателей приключений,  привозившие
им ценные грузы старых обручей, гвоздей  и  зеркал,  с  каким  наши  честные
колонисты поджидали корабли, привозившие им жизненные  блага  метрополии.  В
этом они напоминали  своих  почтенных,  но  простодушных  потомков,  которые
предпочитают зависеть от  Европы  в  отношении  даже  тех  предметов  первой
необходимости, которые могут выращивать или производить дешевле и с меньшими
хлопотами у себя в стране. Так, я знавал одно очень  разборчивое  семейство,
переехавшее на некоторое расстояние от неудобного колодца  с  бадьей,  около
которого они прежде долго жили, и всегда предпочитавшее посылать к  нему  за
водой, хотя полноводный ручей протекал у самой двери их нового жилища.
   Доколе  растущая   колония,   как   толстощекий   переросток-мальчуган,
цепляющийся за материнскую грудь даже после того, как  начал  носить  штаны,
могла бы надеяться, что родина-Голландия будет  снабжать  ее,  я  не  берусь
гадать, ибо историку не пристало заниматься предположениями. Могу утверждать
лишь, что в результате то и дело  повторявшегося  неблагоприятного  стечения
обстоятельств и частой  нехватки  чужеземных  товаров  жители  колонии  были
вынуждены заботиться о себе сами, проявляя  изобретательность,  и  приобрели
необходимую сноровку, как обычно бывает с  людьми,  которых  печальный  опыт
учит уму-разуму. Итак, они научились обходиться тем,  что  было  под  рукой,
пользоваться щедростью природы, если на лучшее не приходилось  рассчитывать,
и таким образом, подчиняясь безжалостной необходимости, стали гораздо  более
просвещенными и постепенно научились  смотреть  в  оба,  как  обманщик-араб,
после того, как его отлупили палками по пяткам.
   Впрочем, они приобретали знания медленно и осмотрительно, принимая лишь
немногие усовершенствования и изобретения, да и  те  с  подозрительностью  и
неохотой, всегда отличавшими наших почтенных голландских фермеров, которые с
благочестивым и достохвальным упорством держатся  обычаев,  мод,  изделий  и
даже утвари - хотя бы и неудобной - своих  уважаемых  праотцов.  Лишь  через
много  времени  после  той  эпохи,  о  которой  я  пишу,  они  с  изумлением
обнаружили, что было выгодней и удобнее крыть  дома  дранкой,  добываемой  в
соседних лесах, нежели ввозить для этой цели  черепицу  из  Голландии.  И  с
таким недоверием относились они к мысли о том, что из глины  молодой  страны
можно делать достаточно прочные кирпичи, что даже в конце прошлого  столетия
наиболее правоверным потомкам выходцев из Голландии доставляли из нее кирпич
на специально зафрахтованных судах.