благодушных побуждений и добросердечных привязанностей, прежде  притаившихся
и исподтишка выглядывавших из щелочек в сердце, обнаружив, что  этот  цербер
спит, приободряется, все как  один  надевают  праздничную  одежду  и  скачут
вприпрыжку по грудобрюшной  преграде,  склоняя  своих  владельцев  к  смеху,
хорошему настроению и оказанию тысячи  дружеских  услуг  ближним.  Созданный
таким образом магистрат не слишком утруждает себя размышлениями,  вследствие
чего в нем почти никогда не бывает разногласий и споров;  и  так  как  члены
магистрата обычно  заседают  после  плотного  обеда,  то  они,  естественно,
склонны к мягкости и снисходительности при  исполнении  своих  обязанностей.
Карл Великий {2} понимал это, а потому (я никогда не прощу ему столь  подлой
меры) постановил в своих хартиях,  чтобы  все  судьи  отправляли  правосудие
только по утрам, на голодный желудок.  Этот  порядок,  утверждаю  я,  тяжело
отозвался  на  несчастных  преступниках  в  его   королевстве.   Наш   более
просвещенный и человеколюбивый век придерживается противоположных взглядов и
принял за правило, чтобы олдерменами были самые откормленные люди в  общине.
Основательно налегая на местную жирную пищу  и  усердно  поглощая  устриц  и
черепах, они с течением времени приобретают подвижность одних  и  очертания,
ковыляющую походку и зеленый жир других. В результате, как я  выше  говорил,
эти роскошные пиршества неуклонно приводят к такому сладостному  безразличию
и спокойствию души (разумной и неразумной), что заседания магистрата вошли в
поговорку по своему  неизменному  однообразию,  а  глубокомысленные  законы,
изданные во время дремоты среди трудов пищеварения, мирно  остаются  мертвой
буквой, и после пробуждения  на  них  никто  не  настаивает.  Одним  словом,
славный толстопузый бургомистр, как  хорошо  откормленный  мастиф,  спокойно
дремлет у своих дверей, всегда дома и всегда  на  месте,  чтобы  следить  за
сохранностью принадлежащего ему имущества. Что же касается избрания  на  эту
должность  тощего,  сующего  всюду  свой  нос  кандидата,  как  это   иногда
случалось, то я считаю, что с таким же успехом можно было бы поручить борзой
стеречь дом или впрячь скаковую лошадь в воловью упряжку.
   Итак, бургомистры, как я уже упомянул,  мудро  избирались  по  весу,  а
схепены, или помощники олдерменов, назначались служить  им  и  _помогать  им
есть_; однако с течением времени, когда последние,  откормившись  и  нагуляв
жиру, приобретали  достаточно  объемистую  фигуру,  и  их  ум  погружался  в
дремоту,  они  становились  весьма  подходящими  кандидатами  на   должность
бургомистров, честно проев себе путь к ней, как мышь прогрызает себе  дорогу
в уютную квартиру в превосходном синеватом сыре  из  снятого  молока,  столь
любимом в Новой Англии.
   Ничто не могло сравниться с преисполненными  глубокомыслия  совещаниями
прославленного Воутера и его достойных сотоварищей, разве  только  заседания
некоторых наших современных  ученых  обществ.  Сидя  часами,  они  курили  и
дремали над общественными делами, не произнося ни слова, чтобы  не  нарушать
полной  тишины,  столь  необходимой  для  глубоких  размышлений,   неуклонно
соблюдая отличное правило, которое  добрый  старый  губернатор  распорядился
написать золотыми буквами на стенах залы совещаний:

   Stille Seugen eten al den draf op,

   что переведенное  для  блага  современных  законодателей  на  наш  язык
означает:

   У той свиньи, которая смирна,
   Бадья всегда помоями полна.

   Итак, под трезвым руководством прославленного Ван-Твиллера и под мудрым
надзором его бургомистров новорожденное поселение быстро  росло,  постепенно
выступая из болот и лесов и являя взору ту смесь деревни и  города,  которая
обычна для новых городов и  в  наши  дни  наблюдается  в  Вашингтоне  {3}  -
огромной столице, имеющей столь величественный вид... на бумаге.
   Ряды домов начали уже  выстраиваться  наподобие  улиц  и  переулков;  а
повсюду, где оставались пустыри, они покрывались  густыми  зарослями  сладко
пахнущего дурмана, в просторечии называемого дурнишником.  В  этих  душистых
уголках честные бюргеры, как и  многие  патриархи  древности,  посиживали  в
знойные дни, покуривая  трубку,  вдыхая  бальзамические  запахи,  приносимые
каждым  порывом  ветра,  и  прислушиваясь  с  молчаливым  удовлетворением  к
кудахтанью кур, гоготу гусей или к  звучному  хрюканью  свиней.  Звуки  этой
симфонии  фермерского  двора  поистине  можно  было   назвать   серебряными,
поскольку они внушали твердую надежду на хороший доход от базарного торга.
   Наш современник,  бродящий  по  оживленным  улицам  этого  многолюдного
города, едва ли может составить себе представление о тем, как непохоже  было
все в те первобытные дни. Деловитого гула торговли,  шума  буйного  веселья,
стука роскошных экипажей не знали в мирном поселке Новый Амстердам.  Блеющие
овцы и шаловливые телята резвились на поросшем  зеленью  гребне  холма,  где
теперь их  законные  наследники,  бродвейские  ротозеи,  совершают  утреннюю
прогулку; хитрая лисица или хищный волк скрывались в лесах,  где  теперь  мы
видим притоны Гомеса {4} и его честного братства менял; стаи крикливых гусей
гоготали на поле, где теперь  патриотическая  таверна  Мартлинга  оглашается
ссорами буйных сборищ {берег для осмотра повреждений, и называет его Smits Vleye; в Нью-Йорке и  до
сегодняшнего дня существует площадь под этим названием, где построен  рынок,
называемый Флай-маркет". - Old MS. [Старинная рукопись]. Я думаю,  что  мало
есть уроженцев этого большого города, которые мальчиками не были бы  втянуты
в знаменитую вражду между Бродвеем  и  Смит-Флай,  послужившую  темой  столь
многих базарных песенок и школьных стихов. -  Издатель.}.  Весь  остров,  во
всяком случае в той части, что была заселена,  цвел,  как  второй  рай;  при
каждом доме был огород с капустой {5},  и  эти  съедобные  овощи  не  только
обещали щедрый запас кислой капусты, но и были  эмблемой  быстрого  роста  и
степенных нравов молодой колонии.
   Таковы мирные картины, наблюдаемые  при  тучных  правителях.  Провинция
Новые Нидерланды, не обладая  богатством,  наслаждалась  сладостным  покоем,
которого не купишь ни за какие деньги. Поистине казалось, что снова началось
царствование старого Сатурна  и  опять  наступили  золотые  дни  первобытной
простоты. Ибо, как говорит Овидий, золотой век совершенно не знал  золота  и
именно по этой причине назывался золотым  {6}  веком,  то  есть  счастливым,
благоденственным  веком,  потому  что  тогда  не  существовало  таких   зол,
порождаемых драгоценными металлами, как скупость,  корыстолюбие,  воровство,
грабеж, ростовщичество, банкирские конторы, ссудные  кассы,  лотереи  и  еще
целый список преступлений и бедствий. В железный век золото было в изобилии,
вследствие чего он и  назывался  железным  веком  -  из-за  лишений,  тягот,
раздоров и войн, порождаемых жаждой золота.
   Таким  образом,  веселые  времена  Воутера  Ван-Твиллера   могут   быть