как явился русский боярин и взял назад наибольшую часть. Нехорошо...
     Галера проходила узким,  извилистым устьем Бухты Символов.  Вечерело,
иначе ложились тени, берега показались другими.
     А! Ждут? Склир не подумал, что галеру, замеченную в море, как всегда,
опередили сигналы постов.  Он сошел на пристань.  С видом победителя,  как
возница, выигравший бег квадриг, Склир поднял руку.
     - Приветствую,  приветствую!  -  воскликнул  он,  обращаясь  к  кучке
встречающих.  -  Я  привез добрую весть!  Тмутороканский владетель обречен
смерти. Ему осталось семь дней жизни.
     - Он  болен?  -  спросил  старый  кентарх,  командующий отрядом Бухты
Символов, правого края обороны Херсонеса.
     - Нет еще,  -  ответил Склир,  -  но он скоро заболеет, и его болезнь
смертельна.
     Не просто, нет, не просто совершить иное дело своей рукой, хотя такие
же  дела совершались уже  многими тысячи раз.  Предшественник прокладывает
путь,  как  принято говорить.  Как  в  чем!  Испытай.  Лезь в  узкую щель,
втискивай тело, дави страх, сдирай себе кожу с мяса и мясо с костей.
     Нет,  первому-то было легче.  Всякие пути,  указки и прочая словесная
вязь суть звонкие образы,  побрякушки речей. Нет, первый поступал так либо
иначе  в  меру  своего призванья,  своих способностей и  никакого пути  не
оставил.
     Он  либо они завещали примеры своих якобы тайных успехов.  Сколько-то
базилевсов. Сколько-то известных людей. Жен, избавившихся от мужей. Мужей,
освободивших  себя  от  досадных  уз  брака.  Детей,  угнетенных  скупыми,
непонятливыми родителями.
     Удержи кусочек размером с  чечевичное зерно под  ногтем,  урони его в
чашу у  всех на глазах.  Сумей -  зная,  что делаешь!  -  задержать чашу в
руках,  отвлечь вниманье на  срок,  пока  не  растворится добавка к  вину.
Встряхни,  размешай,  чтоб начинка вина не  осталась в  осадке.  Пользуйся
вином, приправленным смолою - смола отобьет привкус.
     Забыв пристрастье к пышным словам, потрясенный кормчий галеры, выгнав
жену,  рассказал о  странных словах и  делах окаянного Склира двум  верным
друзьм-морякам.  Конечно,  кто же не слыхал об отравителях Склирах, у них,
говорят,  передаются по  наследству секреты  составов и  готовые снадобья,
которых хватит на  всю империю.  Уж хоть бы молчал.  Из-за его хвастовства
Тмуторокань возьмет нас за горло.  Поглядишь на него - горд, будто победил
каирского калифа. Такому море по колено: спал как младенец.
     Ошибались, судя по себе. Трудно влезть в чужую шкуру. Склир очнулся в
дороге:  "Что,  я спал?" Сильная лошадь,  запряженная по-русски в оглобли,
легко уносила повозку по гладкой дороге к Херсонесу.
     - Прямо в палатий Наместника! - крикнул Склир вознице, не помня, куда
приказал везти себя,  садясь в повозку.  -  Быстрей!  Ну!  Гони! - И ткнул
кулаком в спину.
     Конечно,  к Поликарпосу. Не странно ли, не иметь никого, никого, Айше
не в счет.


     В  Тмуторокани он  не  помнил об Айше.  Поликарпос показал ее Склиру.
Молодую  сириянку в  Херсонес привезла старуха,  назвавшаяся теткой.  Айше
было тогда пятнадцать лет,  как  утверждала она сама,  как говорила тетка,
так  было  обозначено  и  в  свидетельстве.  Правитель  Таврии,  плененный
красотой Айше,  подобрал женщин.  Немолодой сановник,  старик для  Склира,
устроил себе обитель блаженства с помощью Айше.
     Обладатели  драгоценностей любят  тешиться  восхищеньем  посторонних.
Поликарпос показал сирийскую прельстительницу Константу Склиру:
     - Мы оба,  любезный друг,  пусть добровольные,  но все же изгнанники.
Ах,  Константинополь!  Жемчужина мира!  Столица вселенной!  Скажу тебе, ты
поймешь, подобную женщину и там поищешь. Такое нечасто, да.
     Толстый Правитель шевелил толстыми пальчиками,  будто играя на некоем
музыкальном инструменте.  Понимай как хочешь,  но в Херсонесе,  в деревне,
умный человек может недурно устроиться.  Особенно когда он  первый в  этой
деревне.
     Сомнительное первенство.  Вернее  сказать,  известное  изречение Юлия
Цезаря не  следует переводить буквально.  Мы  бы  предложили:  лучше  быть
первым на острове,  чем вторым на материке.  Ибо остров, особенно скудный,
может быть самостоятельным,  деревни же  зависят от  городов,  и  восторги
деревенских первенцев подобны радостям жизни бабочки-эфемеры: один день.
     День  Поликарпоса  длился  почти  два  года.   Затем  Айше  предпочла
Правителю комеса.  Поликарпосу,  кроме первого места в  деревне,  пришлось
также усесться в готовое каждому из нас жесткое кресло философа-стоика.
     Власть гражданская еще  раз  уступила подчиненной ей  власти военной?
Нет,  конечно.  Но  что  мог  сделать Наместник комесу?  Темнить служебное
положенье из-за такого пустяка, как наложница...
     Империя  давным-давно  провалилась бы,  не  умей  Палатий  следить за
частной жизнью сановников.  Да,  истинное лицо человека видно в его личной
жизни.  Государственная необходимость жестока, и кто поставит раздел между
беспристрастной   строгостью    надсмотрщика   и    жадным    любопытством
сладострастника-подглядывателя?
     Обличители тайных пороков терпеливы,  как завистники,  до часа, когда
нужно и выгодно сделать скрытое явным.  Где-то в Херсонесе, как и в других
городах империи,  сидел незаметный человечек.  Через кого-то,  в  какие-то
сроки он  слал  прямо в  Палатий мусор спален и  помои кухонь значительных
лиц.  Эта смесь,  антипод золота,  тоже не  пахнет:  вопреки мненью толпы,
которая  предвзято,  безосновательно верит  в  дружбу  подобных,  сходятся
противоположности. В Палатии знают, как Склир лишил Поликарпоса наложницы.
Дело  будто  б  пустое?  Нет,  при  стычке там  подумают:  Наместник мстит
комесу...
     Констант  Склир  оказался весьма  болтливым и  дал  Поликарпосу время
опомниться,  время  принять  происшедшее.  Сопровождая  многословие Склира
кивками, Наместник изготовился к состязанью.
     - Вполне ли ты убежден в успехе? - спросил он.
     - Да,  я  делал все сам.  Кто-то  сказал:  заботящийся о  себе обязан
служить себе сам, - блеснул комес.
     - Не оспариваю,  - согласился Поликарпос. - Но снадобье, - они оба не
хотели настоящего названья,  -  хорошо ли?  Ты ведь знаешь правду о Романе
Третьем! Его долго кормили этим и, наконец, утопили.
     Дерзость!   Василий   Склир,   распорядившийся  базилевсом   Романом,
приходился родственником комесу  Константу.  Но  сейчас  Склиру  не  время
ссориться... И Поликарпос это знал.
     - Средство верное, - возразил Склир, - проверено. Я сам проверял.