- На человеке? - деловито осведомился Поликарпос с умелой наивностью.
     Склиру пришлось проглотить вторую дерзость. Он не ответил.
     - Понимаю,    понимаю,    -    поспешил   Поликарпос   с    той    же
непосредственностью. - Что же! Будем молчать и ждать.
     - Чего?  - вскинулся Склир. - Я бросился с дороги прямо к тебе не для
болтовни.  Прикажи  подать  нужное  для  письма.  Папирус  для  черновой и
пергамент для переписки.  Я  составлю донесение базилевсу.  Ты  скрепишь и
немедленно отправишь.  Я обеспечил базилевсу мир в Таврии.  Он имеет право
узнать об этом.
     - Величайший, августейший, божественный имеет все права, - согласился
Поликарпос.  Недавно и  дружно они  издевались над  базилевсом.  Столь  же
дружно забыли -  большой знак!  -  Однако рассудим, как говорил философ, -
продолжал Поликарпос.  -  Если князь Ростислав будет жить,  ты окажешься в
тесной одежде.  И я с тобой.  Если умрет -  твоя туника окажется еще более
узкой.  И  моя.  Несправедливо для  меня  в  обоих  случаях.  Но  базилевс
Константин Дука строг во всем, что касается формы.
     - Как!  Ты  не одобряешь меня?  -  воскликнул Склир.  -  Ты не хочешь
смерти врагам?
     - Одобряю и хочу,  -  возразил Поликарпос. - Я вообще хотел бы смерти
им всем.  Мне было б так покойно,  вымри они все за нашей границей. Никого
не бояться.  Возвращение в рай. Да, я накормил бы всех твоим снадобьем! Мы
сняли бы  расходы на  стены,  на  войско.  Трех  сотен отборных солдат нам
хватит  следить  за  повиновеньем подданных.  Предварительно мы  отнимем у
подданных оружие,  к чему им оно будет тогда,  -  мечтал Поликарпос. - Но,
увы, такое не в нашей власти...
     - Ты  забросал меня словами,  я  не  понимаю,  -  прервал Поликарпоса
Склир.
     - Сейчас,  сейчас,  - заспешил Поликарпос, - поймешь! Ты, может быть,
действительно  совершил  доброе  дело.   Но   даже   такие   замечательные
полководцы,  как ты, превосходительнейший, не знакомы с некоторыми вещами.
Хотя базилевс не  поручал тебе ничего,  ты  в  Тмуторокани был для русских
послом империи. Послы империи не убивают, не кормят... снадобьями.
     - Ты!  -  вскочил Склир.  - Ты! - Он плевался от ярости. - Ты со мной
как с мальчишкой!  Что-о!  Я не знаю?  Чего не знаю?  Дел наших послов? Не
понимаю пользы империи? - Комес искал рукоятку меча.
     - Тише,  тише!  -  Поликарпос махал  на  Склира  обеими  руками,  как
птичница на задорного петуха.  - Мало ли что бывало! По какому-то поводу в
писании сказано,  что левая рука не должна знать,  что совершает правая. А
ты хочешь,  чтоб я скрепил твое донесение и послал галеру! Будто мы вместе
с тобой кормили Ростислава.  Не перебивай!  -  простер руки Поликарпос.  -
Такое будет значить для меня еще худшее:  я сам не умею молчать и не сумел
тебя убедить.  Слушай!  И  кормят,  и  убивают.  Но никогда не признаются,
никогда.  Империя должна быть чиста.  Существует только то,  о  чем знают.
Неизвестного не было.
     - Конечно,  -  согласился Склир,  -  и  мы  пошлем  пергамент  самому
базилевсу.
     - Ты не знаешь канцелярий,  - возразил Поликарпос. - На имя базилевса
поступают десятки писем.  Читать их  базилевсу не  хватит суток.  Читают в
канцеляриях.  Докладывают только то, на что не могут или не смеют ответить
сами.  В  таких  особенных случаях  заранее подбирают ответы  на  вопросы,
которые может  задать базилевс.  Твое  донесение особенное.  В  Канцелярии
подберут справки о Таврии, о русских, о тебе, обо мне, будут ждать вести о
смерти  князя.  Когда  она  поступит,  базилевсу  сразу  доложат  все.  Не
поступит?  Будут еще выжидать,  выжидать,  найдут час и все же доложат.  В
обоих случаях и мне, и тебе будет плохо.
     - Но за что? За что? - повторял Склир, как-то сразу упав духом.
     - Разглашение государственной тайны,  - сказал Поликарпос, переходя в
наступление. - Я твержу, твержу, а ты будто не слышишь.
     - Превосходительнейший!  -  воззвал Склир, и Поликарпос заметил себе:
наконец-то вспомнились приличия.  - Превосходительнейший, кто упрекнет нас
в разгласке, если мы положим печати и напишем: государственная тайна?!
     - Опять "мы"! - упрекнул Поликарпос.
     Склир проглотил, и Поликарпос продолжал поучать:
     - В  Палатии все  секретно,  нет ничего для оглашенья.  И  все знают:
истинно тайно лишь сказанное на ухо.  Таковы люди, любезнейший. Канцелярия
тебя не пощадит. Первым на тебя обрушится сам базилевс. Я же говорил тебе:
он великий знаток канцелярий и блюститель формы.  Что ж? Убедился? Удержал
ли я тебя от греха самоубийства?
     - Я подумаю...
     - Как хочешь,  как хочешь,  но...  -  Поликарпос внушительно воздел к
небу перст указующий,  -  что бы  ты ни надумал,  забудь о  моей подписи и
печати. Галеру тоже не дам. И ничего я от тебя не слыхал. Ни-че-го!
     - Я  не умею убедить тебя,  но чувствую,  что ты лишаешь меня заслуги
перед империей, - пробормотал Склир. У него мелькнула мысль самому плыть в
столицу. Нет, Поликарпос не даст галеры даже в Алустон...
     - Ты упрям, будто женщина, - упрекнул Поликарпос. - Будь же мужчиной!
Ты  еще помолишься за Поликарпоса.  Когда-либо,  найдя случай,  ты наедине
откроешься базилевсу. И он наградит тебя.
     - Когда?  -  с  горечью спросил Склир.  -  К тому времени все забудут
Ростислава. Кто награждает за давно прошедшее...
     - Разное бывает,  - ответил Поликарпос. - Не всегда дают награду даже
за исполнение приказаний.  А так, за сделанное по своей воле? - Не получив
ответа,  Правитель закончил: - Думаю, ты умолчишь. Тебя могут заподозрить,
будто ты из корысти приписал своим действиям естественную смерть.
     - Что же я получаю? - горестно спросил комес.
     - Как  что!  Ты  забыл нашу беседу перед твоим отъездом?  -  удивился
Поликарпос.  -  Ты  утверждал,  что  если империя и  выгонит Ростислава из
завоеванной им Таврии,  то тебя и меня не найдут в числе победителей. Коль
твое снадобье хорошо, ты можешь жить спокойно. И я тоже.
     - И только...
     - Как! Разве этого мало?! - воскликнул Поликарпос.
     Склир встал, собираясь уходить. Поликарпос приподнялся со словами:
     - Итак,   тайна,   тайна.   Надеюсь,   этот  молодой  человек,   твой
подчиненный, ничего не знает?
     - Никто не знает.  Я  ограничился известием о том,  что русский князь
болен и. умрет через семь дней, - ответил Склир, бессознательно смягчая.
     - Великий  бог!  -  Поликарпос  подскочил  с  живостью  толстого,  но
сильного телом человека. - Кого ты  и з в е щ а л?
     - Встречавших на пристани.
     - Но ты признался!