землю.  А  есть ли твердая земля,  бывает ли у  человека постоянная опора,
которой нет даже у гор?
     Языческого было  много,  церковный брачный обряд  незаметно утонул  в
русских обрядах,  а длились они семь дней. Теперь сыну семь лет, второму -
четыре и дочери - два, и муж велит - не теряй времени. Он прав, дни нельзя
собрать вновь, как бусы рассыпанного ожерелья, так как прошлого нет.
     Отец  из  Палатия присылал четырежды в  год  письма  с  торжественным
титулом базилевса вверху  пергамента,  с  обращеньем:  от  его  величия по
милости  божьей  возлюбленнейшим дочери  и  сыну.  Буквы  были  расцвечены
золотом,  киноварью и зеленью. Их не писали - сотворяли умелейшие писцы, и
базилевс-отец,   посылая  их   руками   свои   благословения,   подписывал
торжественные слова.  Слова  без  смысла,  как  их  назвал  Всеволод после
рожденья первого  сына,  после  дней,  когда  они  оба  почувствовали себя
поистине в  браке.  Отец-базилевс скончался через два  года  после отъезда
дочери  на  Русь  и  через  год  после  рождения  Владимира.  А  письма  и
сопутствующие им  подарки продолжали приходить.  Содержание менялось мало,
ибо  палатийские писцы знали свои обязанности,  и  Анна оставалась дочерью
империи -  для империи,  а не для нее.  Русский священник заменил первого,
посланного патриархом,  для общего блага: грек слишком старался уберечь от
язычества свою духовную дочь,  принимая русские обычаи за грех.  В те поры
митрополитом Руси  был  тоже  грек,  но  тонкого  склада,  в  нем  жесткий
блюститель княжей совести не нашел опоры. Сделавшись помехой, высокоученый
монах  вернулся  во  Влахернский монастырь,  убедившись;  женщина  подобна
сосуду из  мягкой глины (по-русски -  из скудели).  Воистину так!  Года не
прошло,  и дочь базилевса сделалась русской!  Монах поспешил с обвиненьем.
Однако жив этой неправде была, как бывает, и правда.
     Но греческой науки Анна не забыла,  и вскоре Всеволод в том убедился.
Его  первенец  овладел  греческим письмом  будто  играючи.  Что  за  диво,
греческой речью мальчик владел и  раньше,  не в ущерб русской,  однако же.
Сам   Всеволод  легко   говорил  по-гречески,   по-латыни,   по-германски,
по-печенежски,  по-варяжски,  не считая чешской и польской речи,  схожих с
русской, как братья с сестрой.
     Для  княгини Анны греческий язык стал как  русский,  ее  мысль как бы
сама брала ту иль иную плоть. Цена слов? Они обозначают нечто, и отнюдь не
всегда что-то  значат.  Греческий язык стал для  Анны похожим на  русский.
Копилка познаний не так уж велика.  Каждый, кто убедился в чем-то, считает
несогласных ошибающимися. Все правы.
     У  молодого Владимира учителей хватало с  избытком,  а молодое сердце
горячо гордостью.  Кто-то  сказал ему,  безусому юноше:  "Что наряжаешься?
Коль в посконном платье в тебе не узнают князя,  то и впрямь,  какой же ты
князь?"
     С  тех пор и пошло:  хорошее стал надевать для чужих только в городе.
Ехать  куда-либо,  на  охоту ли,  дома  ли  в  своем дворе -  домотканина,
пестрядь,  посконина да сермяжное сукно, другого не хочет. Отец посмеялся,
потом  разрешил:  "Но  сумей  же  показывать  князя,  иначе  день-деньской
заставлю по лесам и  полям шарить с  охотой,  весной землю пахать,  осенью
хлеб убирать!"
     Сказано -  забыто.  Дни  длинны,  летом  от  первой  зари,  по-русски
Денницы, по-гречески Авроры, когда люди просыпаются по первому лучу, чтобы
звезды проводить на  покой,  до первой вечерней звезды,  когда голова сама
ищет подушку. Осенние да зимние дни продляются светом свечи да лампады, то
книжные вечера. Зато годы были коротки, как бывает с ними, когда дни полны
дела.
     В  1068  году,  когда  киевляне изгнали князя Изяслава и  посадили на
киевский стол Всеслава Полоцкого,  началась княжеская жизнь для  Владимира
Всеволодовича.  Шел  ему тогда шестнадцатый год от  роду.  Впрок ему стали
воинское ученье да охоты,  и верхом,  и пешком,  на любого зверя -  туров,
диких лошадей,  оленей,  волков. Молоденький княжой сын дотянул до полного
роста,  стал широк костью и  незаурядно силен телом не  только для  своего
возраста, но и для двадцатилетних.
     Князь  Изяслав ушел  к  полякам искать  убежища да  помощи,  а  князь
Всеволод,  побоявшись возвращаться в  свой Переяславль -  и на себя,  и на
Переяславльскую землю беду наведешь,  -  отправился в земли Святослава - в
Курск,  а  Владимира  послал  сесть  в  Ростове,  чтобы,  по  согласию  со
Святославом,  удержать Ростовскую землю.  Дальняя дорога  в  славный город
Ростов Северный.  Всеволод дал сыну больших дружинников-бояр, дал младших,
и вышли они из Курска пятью десятками.  Торные дороги вели на Кром. Старый
Кром сидел,  как все или почти все русские города,  под речной защитой, на
мысе,  при  впадении малой  речки  Недны в  большую -  Крому.  До  Оки  по
Кроме-реке рукой подать, верст двадцать.
     Лето  повернуло  на  осень,   древесный  лист  потемнел,   зарозовели
рябиновые ягоды,  птица подавала голос лишь по тревоге,  и  уже шныряли по
кустам  бойкие  синицы,  я  белка  готовила зимний запас,  и  на  полянках
стеснились,  как  крыша,  грибы-перестарки,  точенные  червем,  проеденные
скользкой улиткой.
     В туманной прохладе утра пчела,  боясь отяжелить сыростью крылья,  не
лезет  из  борти  и  ждет,  когда солнце подсушит водянистый воздух,  чтоб
потрудиться над  скудным взятком,  который неохотно дает  вдруг оскупевший
лес.  И  утром  находишь больную от  холода работницу,  которая вчера,  не
рассчитав силы и забыв,  что день сократился,  не смогла вернуться домой и
ждет солнца, чтобы согреться. Но выдался пасмурный день, и с ним - смерть.
     Зато комар ослабел, смирились оводы, нет хищной строки, и днем лошадь
понапрасну не тратит силу,  и ночь сулит отдых. Для дальних походов хорошо
осеннее время.  О коне заботятся больше, чем о всаднике. Человек сильнее и
может  вынести столько,  сколько будет не  под  силу  любому зверю.  Кроме
волка.  Волк по стойкости, по терпенью и по уму стоит на краю всех зверей,
исключен от них, вышел на кромку.
     Скрылась гора,  омываемая рекой  Тускорью,  на  которой  стоит  город
Курск. Молодой князь велел троим дружинникам, родом курянам, ехать вперед,
удаляясь по месту на версту,  на полторы. С собой Владимир оставил десяток
дружинников,  остальным указал  ехать  сзади,  не  выпуская его  из  глаз.
Нападенья не ждали,  но любое войско должно ходить с опаской.  Свое первое
воинское распоряжение Мономах сделал по правилу, пусть и правит.
     Вступали в  черневые леса,  в  области закрытой земли,  где солнце ее
ласкает не  по своему выбору,  а  где лес позволит лучам проникнуть сквозь
крышу  листьев,  где  кустарники согласятся разойтись,  где  лесные  травы
раздвинутся.  Много ль  таких мест найдется?  Нет таких мест.  Разве после
пожара,  но редки пожары в лесах.  Там солнце достигает земли, где человек
постарался.  Но и  человек здесь редок.  Потому-то и пел вполголоса кто-то
лесную песнь, а остальные ему подпевали в четверть голоса: