обнялися братски и в знак искренней взаимной любви целовали святой крест,
по тогдашнему обыкновению. Неприятели осаждали Торческ, город, населенный
Торками, которые, оставив жизнь кочевую, поддалися Россиянам: Князья
хотели освободить его, Святополк битвою, Мономах миром. Остановясь близ
Триполя, они призвали Бояр на совет. Янь, Воевода Киевский, друг
блаженного Феодосия, и многие другие были одного мнения с Князем
Черниговским. "Половцы (говорили они)
   видят блеск мечей наших и не отвергнут мира". Но Киевляне, желая
победы, склонили большинство голосов на свою сторону, и войско Российское
перешло за Стугну. Святополк вел правое крыло, Владимир левое: Ростислав
находился в средине. Они поставили знамена между земляными укреплениями
Трипольскими и ждали неприятеля, который, выслав наперед стрелков, вдруг
устремился всеми силами на Святополка. Киевляне не могли выдержать сего
удара и замешались. Великий Князь оказал примерную неустрашимость; бился
долго, упорно и последний оставил место сражения. Средина и левое крыло,
не умев искусным, быстрым движением спасти правого, еще несколько времени
стояли, но также уступили превосходству неприятеля. Земля дымилась кровию.
Россияне, спасаясь от меча победителей, толпами гибли в реке Стугне,
которая от дождей наполнилась водою. Мономах, видя утопающего брата, забыл
собственную опасность и бросился во глубину: усердная дружина извлекла его
из волн - и сей Князь, оплакивая Ростислава, многих Бояр своих, отечество,
с горестию возвратился в Чернигов, а Святополк в Киев.
   Несчастная мать Ростиславова ожидала сына: ей принесли тело сего юноши,
коего безвременная смерть была предметом всеобщего сожаления.
   Половцы снова осадили Торческ. Граждане оборонялись мужественно; но,
изнуренные голодом и жаждою, напрасно требовали съестных припасов от
Святополка: бдительный неприятель со всех сторон окружил город, который
держался более двух месяцев.
   Половцы, оставив часть войска для осады, приближились к столице.
Святополк хотел еще сразиться и, вторично разбитый под Киевом, ушел только
с двумя воинами.
   Торческ сдался [23 Июля 1093 г.]: стены и здания его обратились в
пепел, а граждане были отведены в неволю.
   [1094 г.]. Не имев счастия воинского, Святополк надеялся иным способом
обезоружить Половцев и женился на дочери их Князя, Тугоркана. Но сей
родственный союз, который мог быть оправдан одною государственною пользою,
не защитил России от варваров: Князь Тмутороканский, Олег Святославич, в
третий раз пришел с ними разорять отечество, осадил Мономаха в Чернигове и
требовал сей области как законного наследия: ибо она принадлежала некогда
его родителю. Владимир, любимый своею дружиною и народом, несколько дней
оборонялся; но жалея крови, великодушно сказал: Да не радуются враги
отечества! и добровольно уступил Княжение Олегу:
   вторая жертва, принесенная им общей пользе! Он выехал из Чернигова в
Переяславль с женою и детьми, под щитами малочисленной, верной дружины,
готовой отражать толпы хищных Половцев, которые, несмотря на мир, еще
долгое время свирепствовали в Черниговской области: жестокий Олег,
довольный их помощию, равнодушно смотрел на сии злодейства. - Вся южная
Россия представляла тогда картину самых ужаснейших бедствий. "Города
опустели, - пишет Нестор: - в селах пылают церкви, домы, житницы и гумны.
Жители издыхают под острием меча или трепещут, ожидая смерти. Пленники,
заключенные в узы, идут наги и босы в отдаленную страну варваров, сказывая
друг другу со слезами: Я из такого-то города русского, я из такой-то веси!
Не видим на лугах своих ни стад, ни коней; нивы заросли травою, и дикие
звери обитают там, где прежде жили Христиане!" К умножению несчастий,
Россия узнала в сие время новый бич естественный: саранча, дотоле
неизвестная нашим предкам, покрыв землю, совершенно истребила жатву; тучи
сих пагубных насекомых летели от юга к северу, оставляя за собою отчаяние
и голод для бедных поселян.
   [1095 г.] Наконец Великий Князь и Владимир ободрили победами унылый дух
своего народа. Они, к сожалению, начались вероломством. Долговременные
несчастия государственные остервеняют сердца и вредят самой нравственности
людей. Вожди Половецкие, Итларь и Китан, заключив мир с Мономахом, взяли в
тали, или в аманаты, сына его, Святослава. Китан безопасно жил в стане
близ городского вала:
   Итларь гостил в Переяславле у Вельможи Ратибора. Тогда недостойные
советники предложили Князю воспользоваться оплошностию ненавистных врагов,
нарушить священный мир и не менее священные законы гостеприимства - одним
словом, злодейски умертвить всех Половцев. Владимир колебался; но дружина
успокоила его робкую совесть, доказывая, что сии варвары тысячу раз сами
преступали клятву...
   В глубокую ночь Россияне, вместе с Торками, им подвластными, вышли из
города, зарезали сонного Китана, его воинов и с торжеством привели ко
Владимиру освобожденного Святослава. Итларь, не зная ничего, спокойно
готовился поутру завтракать у своих ласковых хозяев, когда сын Ратиборов,
Олбег, пустил ему в грудь стрелу сквозь отверстие, нарочно для того
сделанное вверху горницы; и несчастный Итларь, со многими знаменитыми
товарищами, был жертвою гнусного заговора, который лучшему из тогдашних
Князей Российских казался дозволенною хитростию!
   Ожидая справедливой мести за такое злодеяние, Владимир и Святополк
хотели предупредить оную. В первый раз дерзнули Россияне искать Половцев в
их собственной земле; взяли множество скота, вельблюдов, коней, пленников
и возвратились благополучно. - Но в то же самое лето Юрьев, город на
берегу Роси, был сожжен Половцами: жители его ушли с Епископом в столицу,
и Великий Князь населил ими, близ Киева, особенный новый городок, дав ему
имя Святополча.
   Олег Черниговский, вопреки данному слову, не ходил с Великим Князем на
Половцев.
   Святополк и Владимир требовали от него, чтобы он хотя выдал им или сам
велел умертвить знатного Половецкого юношу, сына Итларева, бывшего у него
в руках; но Князь Черниговский отвергнул и сие предложение как злодейство
бесполезное. С обеих сторон неудовольствие возрастало. Святополк и
Владимир, действуя во всем согласно, вооруженною рукою отняли у Давида
Святославича, брата Олегова, Смоленск, отданный ему, как вероятно, еще
Всеволодом, и послали его княжить в Новгород, откуда Мономах перевел сына
своего, Мстислава, в Ростов; но своевольные Новогородцы чрез два года
объявили Давиду, что он им не надобен, и вторично призвали к себе, на его
место, Мстислава. Лишенный Удела, Давид прибегнул, может быть, к Олеговой
защите: по крайней мере ему возвратили область Смоленскую. Юный сын
Мономахов, Изяслав, Правитель Курска, подал новый ко вражде случай,
нечаянно завладев Муромом, городом Черниговского Князя, и взяв в плен