стоящего  позади  него  солдата,  среди толпы  "разъяренных  женщин",  рядов
национальных гвардейцев и настоящего вавилонского столпотворения.  Его везут
в  тюрьму, где он составит  компанию командиру  Дену!  Вот на какую квартиру
попадает в заключение инспектор Мальсень14.
     Поистине,  пора   приехать  генералу  Буйе.  Все  окрестные   местечки,
напуганные   сторожевыми    огнями,   освещенными    городами,   постоянными
перемещениями  людей,  не спят  уже несколько  ночей  подряд. Нанси,  с  его
ненадежными  национальными  гвардейцами,  с  розданными ружьями,  бунтующими
солдатами, мрачной  паникой  и пылающей яростью,  представляет собой  уже не
город, а Бедлам.

        "Глава шестая. БУЙЕ В НАНСИ"

     Поторопись  с помощью, храбрый Буйе; если помощь придет нескоро, то все
действительно  "загорится",   и   неизвестно,   до  каких   пределов   может
распространиться пожар!  Многое в эти  часы зависит  от  Буйе; успех его или
неудача направят ход всего будущего в ту или другую сторону. Если, например,
он  будет  медлить в  нерешимости  и  не приедет  или  приедет  и ничего  не
достигнет, то  вся французская  армия  будет  объята  мятежом;  национальные
гвардейцы  примкнут кто туда,  кто сюда;  роялизм обнажит  рапиру, санкюлоты
схватятся за пики, а дух  якобинства,  еще юный и  опоясанный лучами солнца,
разом созреет и опояшется кольцом адского огня: бывает  ведь, что у людей за
одну ночь смертельного кризиса головы седеют!
     Храбрый Буйе, по-прежнему  непоколебимый, быстро  приближается,  но,  к
сожалению,  с  востока,  запада   и  севера  он  получает  лишь   "ничтожные
подкрепления";  и вот  во  вторник утром, в последний  день августа,  он уже
стоит, в полном вооружении, хотя все еще с незначительными силами, у деревни
Фруард,  в нескольких  милях  от Нанси. Есть  ли во  всем  мире  в  это утро
вторника другой сын Адама, который имел бы перед собой более трудную задачу,
чем Буйе? Перед ним  волнующееся, легко  воспламеняющееся  море  сомнений  и
опасностей,  а  он  уверен только  в  одном: в  своей собственной решимости.
Правда,  это  одно стоит  многого.  Он твердо  и  мужественно идет навстречу
опасности. "Подчинение  или  беспощадный бой и истребление; двадцать  четыре
часа на размышление"  - таково содержание его воззвания, посланного накануне
в тридцати экземплярах в Нанси. Как оказывается, все они были перехвачены  и
не дошли до места15.
     Тем  не менее в  половине  двенадцатого  утра является к нему во Фруард
депутация от  мятежных полков и муниципалитета Нанси, как будто с ответом на
его воззвание,  на самом же деле  чтобы  узнать,  что остается  делать. Буйе
принимает эту  депутацию  "на  широком, открытом  дворе,  прилегающем к  его
квартире", в присутствии умиротворенного Зальмского полка и других, пока еще
хорошо настроенных полков.  Мятежники высказываются  с  решимостью,  которую
Буйе находит дерзкой; по счастью для него, такого же мнения и зальмцы. Забыв
мецскую  лестницу  и  саблю,  они  требуют,  чтобы  негодяи были  тотчас  же
"повешены".  Буйе сдерживает их, но отвечает, что для взбунтовавшихся солдат
существует только один путь - с искренним раскаянием освободить господ  Дену
и  Мальсеня, приготовиться немедленно к  выступлению, куда  он  прикажет,  и
"подчиниться и раскаяться",  согласно постановлению Национального собрания и
требованию, предъявленному им вчера в тридцати отпечатанных плакатах. Таковы
условия Буйе, непреложные, как веление судьбы. Так как депутаты бунтовщиков,
по-видимому, не принимают  этих условий, то для  них лучше всего исчезнуть с
этого места, и даже сделать это поскорее, потому  что и Буйе через несколько
минут  скажет  только:  "Вперед!" Депутаты от  мятежников  исчезают довольно
быстро  депутаты  же от  муниципалитета, в  чрезмерном страхе за свои особы,
предпочитают остаться при Буйе.
     Хотя храбрый Буйе твердо идет  навстречу опасности, он  отлично сознает
свое  положение: он  понимает,  что  в Нанси,  с  возмутившимися  солдатами,
ненадежными национальными гвардейцами и столькими розданными ружьями, бушует
и неистовствует около десяти тысяч  способных  сражаться человек, в то время
как сам он едва располагает третью этого числа, да и эта треть также состоит
из  ненадежных  национальных  гвардейцев и  только  что  усмиренных  полков,
которые в настоящую минуту, правда,  полны ярости и готовности выступить, но
в  следующую минуту  эта  ярость и  крики  могут  принять совершенно другой,
роковой оборот. Стоя сам на вершине  бурной волны,  Буйе должен  успокаивать
другие разбушевавшиеся волны. Ему остается только "отдаться в руки Фортуны",
которая,  говорят, благосклонна к храбрецам.  В половине первого, после того
как депутаты от  мятежников уже исчезли, наши  барабаны бьют: мы выступаем в
Нанси! Пусть  город Нанси  хорошенько поразмыслит, потому что  Буйе  уже все
обдумал и решился.
     Впрочем, может ли рассуждать теперь Нанси? Это уже не город, а  Бедлам.
Озлобленный   Шатовье  решил  защищаться  до  самой  смерти:  он  заставляет
муниципалитет   барабанным   боем   собрать   всех   граждан,   знакомых   с
артиллерийским делом, к пушкам.  С другой  стороны, возбужденный Королевский
полк выстроился  в  своих казармах; он в  отчаянии, услышав о  настроении  в
Зальмском полку, и в страхе тысячи голосов кричат: "La loi, la loi!" (Закон,
закон!)  Полк Местр-де-Камп неистовствует, колеблясь между страхом и злобой,
а национальные гвардейцы только озираются вокруг, не зная, что  предпринять.
Совсем  безумный город!  Сколько  голов, столько и планов,  все приказывают,
никто не повинуется;  все в тревоге, кроме мертвых, мирно спящих под землей,
закончив бороться.
     Буйе  держит свое слово; "в половине  третьего" разведчики доносят, что
он уже всего в полумиле от городских ворот, идет в  боевом порядке, громыхая
орудиями  и  амуницией  и дыша лишь разрушением. Навстречу ему выходит новая
депутация от мятежников, муниципалитета и офицеров с  убедительной  просьбой
повременить еще  час.  Буйе соглашается ждать час. Но когда по истечении его
вопреки  обещанию  ни  Дену,  ни Мальсень  не  появляются, он  велит  бить в
барабаны и  снова  двигается вперед.  Около четырех  часов  объятые  страхом
жители могут  видеть  его  лицом  к  лицу. Пушки его  громыхают на  лафетах,
авангард   его  в  тридцати  шагах   от  ворот  Станислава.  Он  подвигается
неудержимо,  как  планета, проходящая  назначенный  ей  путь в  определенное
законом природы  время.  Что  же  дальше?  Чу!  взвивается  мирный  флаг,  и
раздается  сигнал к сдаче; Буйе умоляют остановиться: Мальсень и Дену уже на
улице,  идут сюда, солдаты раскаялись,  готовы  подчиниться  и  выступить из
города.  Железное  лицо Буйе не изменяется  ни  на йоту,  но он  приказывает
остановиться; более радостной  минуты он  никогда не переживал. О радость из
радостей!  Мальсень  и Дену действительно проходят под эскортом национальных
гвардейцев  по  улицам, обезумевшим от слухов о предательстве Австрии и тому
подобном.  Они  здороваются с  Буйе, оба совершенно невредимые. Он отходит в
сторону с ними и с отцами города, уже ранее приказав, в каком  направлении и
через какие ворота должны выйти бунтовавшие войска.