найдем  ничего  обособленного,  бездеятельного, где бы  мы  его  ни  искали,
начиная от медленно разрушающихся со дня сотворения мира гранитных утесов до
плывущего  облака,  до живого человека и  даже до  действия  и  высказанного
человеческого  слова.  Произнесенное  слово летит непреложно дальше, но  еще
более того - произведенное действие. "Сами боги, - поет Пиндаруничтожить  содеянного".  Нет, то, что сделано,  сделано  навеки, брошено  в
бесконечность  времени  и  должно,   видимое  или  скрытое  от  наших  глаз,
действовать  в  нем,  должно  расти  как   новый,  несокрушимый   элемент  в
бесконечности   вещей.  В  самом   деле,  что  же  представляет   собой  эта
бесконечность вещей, которую  мы называем Вселенной,  как  не  действие,  не
совокупность  действий  и  поступков?  Никакое  счетное искусство  не  может
разнести  по  таблицам и  подсчитать  эти данные,  но общая  сумма  их  ясно
написана  на  всем,  что  делалось,  делается  и  будет  делаться.   Поймите
хорошенько:  все,  что  вы  перед собой  видите,  есть действие,  продукт  и
выражение   примененной   силы;  совокупность  вещей  -  не  что  иное,  как
бесконечное  спряжение глагола "делать".  Безбрежный  океан,  источник силы,
способности   действовать,  широкий,   как  Беспредельность,  глубокий,  как
Вечность, прекрасный и в то же время страшный, недоступный  пониманию океан,
в котором сила в тысячах течений  гармонически  волнуется,  перекатывается и
кружится,  - вот  то,  что люди  называют  Существованием и  Вселенной;  это
тысячецветная огненная картина, которая  по тому, как она отражается в нашем
жалком мозгу  и  сердце,  является  одновременно  и  покровом и  откровением
Единого Неназываемого, обитающего в неприступном свете! Далеко по ту сторону
Млечного  Пути, еще  до  начала дней, волнуется и вращается она вокруг тебя;
даже  сам ты - часть  ее  на том месте пространства, где ты стоишь, и  в  ту
минуту, которую указывают твои часы.
     э.). Позднейшие предания рассказывают о необычайно долгом  сне  Эпименида  в
зачарованной пещере,  в которой он проспал 57 лет. По мифам, Эпименид прожил
от 157 до 299 лет.
     поэт-лирик.

     Или независимо от  всякой  трансцендентальной  философии  разве  это не
простая  истина, почерпнутая из чувственных восприятий, которую может понять
даже  самый  неискушенный  ум,  что  все человеческие  дела  без  исключения
находятся в  постоянном  движении, действии и противодействии,  что  все они
постоянно  стремятся,  фаза  за  фазой  и  согласно  неизменным  законам,  к
предсказанным целям? Как часто нам приходится повторять и все же мы никак не
можем  хорошенько  усвоить себе  то, что  семя, посеянное  нами, взойдет. За
цветущим летом  приходит осень увядания,  и так устроено  по отношению  не к
одним только посевам, а ко всем  делам, начинаниям, философским и социальным
системам,  французским революциям,  короче,  по  отношению ко всему, над чем
действует человек  в этом  низменном мире.  Начало  заключает в себе конец и
все, что ведет к  нему, подобно тому как в желуде заключен дуб и его судьбы.
Это  материал  для серьезных  размышлений,  но,  к  несчастью, а  также  и к
счастью,  мы  задумываемся над  этим не  особенно часто!  Ты можешь  начать:
начало там, где ты есть, и дано тебе; но  где и  для кого какой будет конец?
Все  растет, ищет и испытывает свою судьбу; подумайте, сколь многое  растет,
подобно деревьям, независимо от того, думаем ли мы об этом  или нет. Так что
когда  Эпименид, ваш сонливый Петер Клаус, названный впоследствии  Рипом ван
Винклемсемилетнего  сна  изменилось  очень  многое!  Все,  что  вне нас,  изменится
незаметно для нас самих,  и  многое  даже из того, что  внутри  нас. Истина,
бывшая  вчера  беспокойной  проблемой, сегодня  превращается  в  "убеждение,
страстно  требующее  выражения,  а  назавтра  противоречие  поднимет  его до
безумного  фанатизма,   или  же  препятствия  низведут  его  до  болезненной
инертности; так оно погружается в  безмолвие удовлетворения  или покорности.
Для человека и для вещи сегодняшний день не то же, что вчерашний. Вчера были
клятвы любви, сегодня  - проклятия ненависти, и это происходит не умышленно,
о нет, но этого не могло не быть. Разве лучезарная улыбка юности захотела бы
добровольно потускнеть во мраке  старости? Ужасно то, что мы, сыны  Времени,
созданные  и  сотканные из  Времени, стоим окутанные  и  погруженные в тайну
Времени;  и над нами,  надо всем, что мы  имеем, видим или делаем, написано:
"Не останавливайся, не отдыхай, вперед, к твоей судьбе!"
     (1783-1859),  отведавший  чудодейственный напиток  и проспавший после  этого
двадцать лет.

     Но  во  времена революции, отличающиеся  от обыкновенных времен главным
образом  своей быстротой,  ваш сказочный семилетний соня  мог  бы проснуться
гораздо раньше; ему не нужно было проспать ни сто, ни семь лет, ни даже семь
месяцев, чтобы, проснувшись, увидеть чудеса.  Представим себе, например, что
какой-нибудь  новый Петер  Клаус, утомленный празднеством  Федерации,  решил
после  благословения  Талейрана, что  теперь все находится в безопасности, и
прилег заснуть  под деревянным навесом Алтаря Отечества и  что проспал он не
двадцать один год, а всего один год и один день. Далекая канонада в Нанси не
мешает ему, не мешают ни черное сукно, ни пение реквиемов, ни пушечные залпы
в честь мертвецов, ни сковородки с курением, ни шумная толпа над его головой
- ничто не нарушает его сна. Он спит круглый год, от 14 июля 1790 до 17 июля
1791  г.; но в этот последний  день никакой  Клаус, никакой сонный Эпименид,
никто, кроме  разве  Смерти,  не мог бы спать  - и  наш необыкновенный Петер
Клаус просыпается.  Но что ты  видишь, Петер! Небо и земля по-прежнему сияют
улыбкой веселого июля,  и Марсово  поле кишит  людьми,  но  знаки  ликования
сменились безумным  воплем страха  я мщения; вместо благословения  Талейрана
или  каких-либо иных благословений слышны лишь брань, проклятия и  визгливый
плач пушечные салюты превратились в  залпы,  вместо  качающихся кассолеток и
развевающихся  флагов  восьмидесяти  трех департаментов видно  лишь кровавое
красное знамя (drapeau rouge). Глупый Клаус! Одно заключалось в другом, одно
было другим минус  время, точно так же как разрывающий скалы уксус Ганнибала
заключался в  сладком молодом вине.  Федерация была сладким вином в  прошлом
году, и  эта  разлагающая кислота  мятежа  -  то же самое вещество,  ставшее
только старше на определенное количество дней.
     Теперь нет уже никакого сказочного спящего Клауса или Эпименида; однако
разве любой  человек  при  надлежащем  легкомыслии и близорукости не мог  бы
совершить то же самое чудо  естественным путем - мы имеем в виду совершить с
открытыми  глазами? У него есть глаза, но он видит только то, что у него под
носом.  С живыми, сверкающими глазами, как будто он не просто видит, а видит
все насквозь,  он  хвастливо и суетливо  движется в кругу своих  официальных
обязанностей, не помышляя, что это еще не весь мир;  ведь в самом деле разве