состоялся потому, что его  отец  "и слышать не хотел о  подобном союзе". Его
удивление  еще  более  усилилось,  когда он  узнал, что "Неккерчувства ревности"     Автор "Истории упадка и  разрушения" весело играет с другой молоденькой
девушкой,   которая  впоследствии  прославится   под  псевдонимом  мадам  де
Стальторжественные обеды  в  честь  философов,  пытаясь  таким  образом  развлечь
утомившегося на  службе  супруга, дела  идут  все  хуже и  хуже  - бедность,
несмотря на советы философов и управление маркиза де Пезе, стесняет действия
даже  самого  короля. И все-таки Неккер, подобно Атласу, поддерживает здание
французских финансов в течение пяти лет,  отказавшись от  полагающегося  ему
жалованья и во всем получая поддержку своей благородной супруги. Полагаем, в
его  голове  родилось  множество  идей,  которые  он из-за  свойственной ему
робости не высказал открыто. В его опубликованном с разрешения короля Compte
Rendu   (вот,  кстати,  еще   один  образчик  новой  эры)   обещаны  чудеса,
осуществлению которых на практике  мешает, очевидно,  гениальность таких вот
Атласов-Неккеров. Неккер,  подобно другим, обдумывает план  мирной революции
во  Франции, ведь в его глубокомысленной тупости или в неразговорчивом тупом
глубокомыслии так много честолюбия.
     знаменитой  книги "История упадка и разрушения  Римской  империи". Жак  (1732-1804)-  женевский банкир, переселившийся во Францию.  С  1777  г.
генеральный  директор  финансов. Как  иностранец, министром он быть не  мог.
Приняв  должность,  Неккер  отказался  от  всякого  жалованья.  Был  на этой
должности до  1781 г.  В  1788 г. вновь  сыграл  видную роль в  подготовке и
созыве Генеральных штатов. В сентябре 1791 г. эмигрировал.
          дочь банкира Неккера.

     Ну  а пока  что его кошелек Фортуната  оборачивается древним,  как мир,
режимом   скаредной  экономии.   Более   того,  он  додумался  до  всеобщего
налогообложения, включая дворянство и  духовенство, до создания  собраний  в
провинциях  и  еще многого  другого,  до чего  додумался  и Тюрго! Умирающий
Морепа волей-неволей поворачивается по ветру в который раз, и Неккер уходит,
о чем многие сожалеют.
     Оказавшись не у дел, в, положении частного человека, Неккер ждет своего
часа    и    внимательно    наблюдает   за    происходящим    со    стороны.
Восьмидесятитысячный тираж  его новой  книги  "Administration des  finances"
расходится  в несколько  дней. Он ушел, но он опять  вернется (эта  ситуация
повторится),  потому что  его поддерживает возбужденное общественное мнение.
Не  правда ли, удивительно  интересная личность  этот  генеральный контролер
финансов, начинавший свою карьеру всего лишь банковским клерком в Телюссоне!

        "Глава шестая. ПУСТОЗВОНЫ"

     Итак,  общество  вступило  в  бумажный  век, или  иначе  в  эру надежд.
Разумеется,  на его  пути были препятствия и был даже грохот войны,  который
издали  слышен  едва  ли  не   как   веселый  марш,  и,  конечно,  молчаливо
подразумевалось, что мрачный двадцатипятимиллионный хаос голода и невежества
пока еще не разбушевался под ногами шествующих.
     Взгляните только  на Лоншанувидеть светских людей Парижа  и даже всей Франции.  Заканчивается страстная
неделя, но они не посещают  мессу, им больше нравится красоваться друг перед
другом  в  лучах яркого  весеннего  солнца12.  Словно бесконечная
гирлянда цветов  (тюльпаны, георгины,  лилии), едет в раззолоченных открытых
каретах через Булонский лес толпа  людей, считающих себя солью земли, цветом
жизни! И никто из едущих не подумал о том, что твердая, по их мнению (каждый
из них уверен - тверже алмаза), почва, по которой катятся кареты, всего лишь
бумажка  с  геральдическими  знаками,  прикрывающая  скрытое  пока  от  глаз
огненное озеро.  О, глупцы! неведома  для вас  истина,  да  вы и не пытались
найти  ее.  Вы  и  ваши  отцы  сеяли  ветер,  теперь вы  пожнете  бурю. Ведь
давным-давно сказано: воздаяние за грех - смерть.
     XVIII в. приобрело популярность гуляние в Лоншане.

     В  Лоншане,  да  и  в других местах тоже, бросается в  глаза следующее:
каждой даме или кавалеру прислуживает человеческое существо, не то эльф,  не
то  чертенок,  хотя и  молодой,  но  уже  со следами увядания, появляющимися
всегда  у тех, кто рано научился ловчить и развратничать,  - без такого рода
эльфов  никак  не обойтись во всяких  непредвиденных  случаях.  Существо это
зовется жокеем (слово пришло во французский язык из английского) и в связи с
этим  воображает,  что  оно  английской  породы. В  самом  деле,  англомания
прогрессирует в обществе все сильнее, что само по себе говорит о многом. Раз
уж Франция  встала на путь свободы, то  в тишине, наступившей  после безумия
войны,  само  собой  проснулось  чувство любви  к соседней стране, в которой
свобода  давно  победила,  не  так   ли?   Ведь  восхищаются  же  английской
конституцией,  английским национальным характером  такие образованные  мужи,
как  герцог де Лианкур  или  герцог  де ЛарошфукоАнглии на французскую почву все, что можно.
     известный  политический и общественный деятель, член Академии наук, после 10
августа 1792  г. эмигрировал в Англию, вернулся  во Францию после прихода  к
власти Наполеона.
     Герцог де Ларош-Гийон и де Ларошфуко д'Анвиль Луи Александр (1743-1792)
-  политический деятель,  член Академии  наук, с  начала революции  одним из
первых перешел на сторону третьего сословия, после восстания 10 августа 1792
г.  подвергался преследованиям и был убит во время "сентябрьских избиений" в
провинции.

     Переносят же  всегда то, что полегче, не правда ли? Именно  такого рода
деятельность пришлась по сердцу  не вышедшему в адмиралы  герцогу Шартрскому
(он пока  еще не герцог Орлеанский и уж тем более не Эгалите), который, став
близким другом принца Уэльского  и то и дело бывая  в Англии, пропагандирует
во Франции английский образ жизни, т. е. прежде всего кареты, седла,  сапоги
с  отворотами и рединготы, что по-английски всего лишь  куртка для  верховой
езды. К образу жизни несомненно  принадлежит и манера верховой езды, поэтому
всякий, кто хочет быть с веком наравне,  должен научиться ездить на лошади a
l'Anglaise, приподнимаясь на  стременах и презирая старую посадку,  которая,
по словам  Шекспира,  подобает лишь  "маслу  и  яйцам",  едущим на рынок.  С