столько глаз, зал, где в галереях и боковых ложах, переливаясь всеми цветами
радуги,  восседает  красота  во всем блеске  своего влияния. На его  широком
простом  лице  написано удовлетворение, как у  человека,  достигшего  гавани
после долгого пути: наивный король!  Он встает и звучным голосом  произносит
речь,  которую  нетрудно себе  представить.  Не  будем  испытывать  терпение
читателя, потому  что часовые и двухчасовые речи  хранителя  печати  и месье
Неккера  наполнены призывами к патриотизму,  надежде и  вере, в то время как
страна стоит на пороге финансового краха.
     Заметим только,  что, когда Его Величество, завершив  свою речь,  надел
шляпу с плюмажем, а дворянство  последовало в соответствии  с  этикетом  его
примеру, наши депутаты от третьего сословия сделали то же самое:  они как-то
свирепо  натянули  шляпы с  опущенными  полями и даже  примяли их,  а  затем
встали,  ожидая  дальнейшего27.  В  их  среде  поднимается   шум,
большинство  и  меньшинство  перешептываются:  "Снимите  шляпы!",  "Наденьте
шляпы!", но Его  Величество кладет этому  конец, снова сняв свою королевскую
шляпу.
     Заседание   окончилось   без    каких-либо    других   инцидентов   или
предзнаменований,    кроме   упомянутого,   которым    Франция    достаточно
многозначительно открыла свои Генеральные штаты.

        " 

        "Глава первая. INERTIA"

     Несомненно,  что  отчаявшаяся  Франция  в  лице   своего  Национального
собрания получила  нечто; более того, нечто великое, важное, необходимое. Но
что  именно, остается вопрос.  Вопрос, трудноразрешимый даже для позднейшего
трезвого  наблюдателя  и   совершенно   неразрешимый  для  действующих  лиц,
находившихся  в  гуще  событий.  Генеральные  штаты,  созданные  и  спаянные
страстным   усилием  всей  нации,  взросли  и  поднялись.  Ликующая  надежда
провозгласила,  что  они  окажутся  тем  самым  чудотворным  медным змием  в
пустыне, который исцеляет  от болезней и змеиных укусов каждого, кто с верой
и смирением взирает на него     
     Ныне мы  можем  сказать,  что Генеральные штаты действительно оказались
символическим  знаменем, вокруг  которого  смогли  сплотиться и  действовать
доступными им  способами  25 миллионов  отчаявшихся,  стонущих, но  без  них
разобщенных  и  безвластных. Если действием должна  была стать борьба - чего
нельзя было не ожидать, - пусть будут они  боевым  знаменем (как итальянский
стяггонфалон  в  старых  республиканских  ополчениях),  взмывающим, влекомым
колесницей,  развевающимся  по  ветру,  и пусть гремят  они железным  языком
набата. Это первоочередное дело; а потом  уже каждый, в первых или последних
рядах,   ведущий  или  ведомый  и  влекомый,  приносит  борьбе  неисчислимое
множество жертв. Сейчас же находящееся на переднем крае, более того, одиноко
возвышающееся в ожидании  того,  соберутся ли вокруг него силы, национальное
ополчение и его набатные призывы являются главным предметом нашего описания.
     Эпизод, известный как "надевание шляп с опущенными полями",  знаменовал
решимость депутатов третьего  сословия в  одном пункте:  преимущества  перед
ними не будет иметь ни дворянство, ни духовенство, ни даже сам монарх, столь
далеко  завели нас "Общественный договор"что есть монарх, как не делегат нации, которая наделила его полномочиями и с
которым она  торгуется (и ожесточенно)  в  тех чрезвычайных обстоятельствах,
время которых Жан Жак так и не назвал.
     "Общественный  договор", точнее,  "Об  общественном  договоре,  или Принципы
политического права" (1762 г.).

     И  вот, входя  поутру в свой зал  разрозненной  массой из  шести  сотен
индивидов, эти  депутаты осознали, не впадая в ужас, что все зависит от них.
Их зал - это также и  большой или  общий зал для  всех трех сословий. Однако
выяснилось,  что дворянство и духовенство  уже удалились в свои  собственные
апартаменты  или  залы и там "проверяют свои  полномочия" самостоятельно, не
объединяясь  с  другими.  Но тогда они  должны образовать  две  независимые,
возможно даже раздельно голосующие, палаты? Было похоже,  что  дворянство  и
духовенство  молчаливо  приняли  как  нечто  само  собой  разумеющееся,  что
таковыми они и являются. Две  палаты против одной - и третье сословие должно
всегда оставаться в меньшинстве?
     Многое  может быть нерешенным, но то,  что этого  не будет,  решено и в
головах, покрытых шляпами с опущенными полями, и в голове французской нации.
Двойное  представительство,  или  все,   что   было  достигнуто,   пропадет,
обесценится.  Конечно  же "полномочия  должны  быть  проверены"; конечно  же
мандаты,  выборные документы нашего депутата, должны быть освидетельствованы
собратьями-депутатами   и   найдены   правомочными   -    это    необходимое
предварительное  действие.  Сам  по  себе  вопрос, делать  это  отдельно или
совместно,  не  столь  уж важен, но  что из этого  выйдет? Иногда необходимо
оказать сопротивление - ведь мудрая максима гласит: противься начинаниям. Но
если  открытое  сопротивление  безрассудно  и  даже  опасно, то, разумеется,
выжидание  вполне естественно,  а  выжидание при  поддержке  25  миллионов -
весьма   серьезное  сопротивление.   Разобщенная  масса  депутатов  третьего
сословия ограничится "системой бездействия" и на ближайшее будущее останется
разобщенной.
     Именно  этот  метод, продиктованный как  прагматизмом, так и трусостью,
приняли со всевозрастающим упрямством  депутаты общин и день за днем, неделя
за неделей не без ловкости придерживались его. На протяжении шести недель их
деятельность  в  определенном  смысле  бесплодна,  что  на  самом  деле, как
утверждает философия, нередко дает наиболее плодотворные результаты. Это все
еще  были  дни творения, в течение которых они созревали. Фактически то, чем
они  занимались,   было  ничегонеделанием   -самый   здравомыслящий   способ
деятельности. Но с каждым днем разрозненная масса консолидируется, сожалеет,
что  депутаты  общин  не могут  организованно провести "совместную  проверку
полномочий"   и  начать  возрождение   Франции.  Скоропалительные   действия
возможны, но  пусть от  них воздержатся: только  инертность в  одно и то  же
время и ненаказуема, и непобедима.
     Хитрость    следует   встречать    хитростью,   заносчивые   притязания
бездействием,   тихой   патриотической   скорбью,    тихой,   безутешной   и
неизгладимой. Мудры, как змеи,  кротки, как голубицы,  -  что за зрелище для
Франции! Шесть сотен разобщенных личностей, необходимых для ее возрождения и
спасения, сидят  в зале  Дворца  малых забав  на полукруглых  скамьях, алчут