отдаленными заставами, багрово взметающееся по ночному своду.

        "Глава пятая. "ДАЙТЕ НАМ ОРУЖИЕ!""

     В  понедельник  город  проснулся не  для повседневной  деятельности,  а
совсем для  иного! Рабочий стал  воином, и ему не  хватало  только  одного -
оружия. Работа прекратилась во всех ремесленных мастерских, кроме кузнечных,
где  без  устали куются пики, и частично продуктовых, где  готовят  на  ходу
продовольствие: ведь есть все-таки нужно. Женщины шьют кокарды, но теперь не
зеленые - это цвет  графа д'Артуа, и Отель-де-Виль должен был вмешаться, - а
красные  и синие, наши старые парижские цвета. Наложенные на конституционный
белый  фон,  они   образуют   знаменитый  триколор,  который  (если   верить
пророчествам) "обойдет весь мир"     кокарда должна была символизировать единение короля с народом.

     Все лавочки, кроме  булочных  и  винных,  закрыты:  Париж на улицах, он
кипит и пенится, как вино  в венецианских  бокалах, в которое  подсыпали яд.
Набатный звон в соответствии с приказом несется  со всех колоколен. "Эй, вы,
городские выборщики,  оружия! Дай нам оружие, эй, Флессель и твои  эшевены!"
Флессель  дает то, что может: обманчивые,  а  может  быть,  и  предательские
заверения выдать оружие  из  Шарлевиля, приказы  искать оружие здесь, искать
оружие там. Новые члены муниципалитета  отдают  все, что у  них есть:  около
трехсот  шестидесяти плохих  ружей -  снаряжение городской стражи; "какой-то
человек  в деревянных башмаках и без  камзола  тут  же хватает одно из них и
становится  на  часах".  Кроме  того,  намекают,  что  кузнецам  дан  приказ
приложить все силы для изготовления пик.
     Губернаторы бурно  совещаются; патриоты,  находящиеся  под их  началом,
блуждают в поисках  оружия.  До сих пор из  Отель-де-Виль получено  лишь  то
небольшое количество  плохих  ружей,  о котором  мы  знаем. В так называемом
Арсенале не хранится ничего, кроме ржавчины, грязи и селитры, более того, на
него  направлены  пушки  Бастилии.  Оружейная  Его  Величества,  которую они
называют  Garde mouble, взломана  и  разграблена:  в  ней  немало  тканей  и
украшений,   но   весьма   ограниченное  количество   боевого   оружия:  две
посеребренные  пушки  -  старинный дар Его Величества  короля Сиама Людовику
XIV, позолоченный меч Генриха ДоброгоЗа неимением лучшего бедные патриоты жадно расхватывают и эти, и им подобные
вещи.  Сиамские пушки катятся на дело, для  которого  они не  предназначены.
Среди  плохоньких  ружей  видны  турнирные копья, рыцарский  шлем и кольчуга
сверкают среди голов в рваных шляпах - прообраз времени, когда все времена и
их атрибуты внезапно смешались.
     
     В  Сен-Лазаре,  доме св. Лазаря, где когда-то помещалась  больница  для
бедных, а теперь находится исправительный дом на попечительстве монахов, нет
и  следов  оружия,  зато  есть  хлеб,  прямо-таки  в  преступном количестве.
Вытащить  его  - и на рынок! И  это при  теперешней нехватке хлеба!  О небо!
Удастся ли 52 телегам, вытянувшимся в длинный  ряд, вывезти  его в Halle aux
Bles?  Да,  преподобные отцы, ваши  кладовые  куда как полны,  обильны  ваши
ледники, переполнены винные погреба,  вы, заговорщики, доводящие бедняков до
отчаяния, предатели, загребающие хлеб!
     Напрасны протесты, коленопреклоненные мольбы: в Сен-Лазаре много добра,
которое уплывает, несмотря на протесты. Смотрите, как извергаются из каждого
окна целые потоки барахла под рев и гам, а из погребов сочится вино! И вот -
как и  следовало  ожидать - подымается дым,  пожар  разожжен,  как  говорят,
самими  отчаявшимися  обитателями Сен-Лазара,  потерявшими надежду  на  иное
избавление. И заведение исчезает из этого  мира  в клубах пламени.  Отметьте
тем не менее, что "вор  (подосланный, а  может быть  и  нет, аристократами),
пойманный там, был немедленно повешен".
     Посмотрите  также на тюрьму Шатлеснаружи, и  те, кто  задолжал аристократам,  освобождены;  услышав  об этом,
заключенные  в  Шатле делают то же самое,  вырывают из мостовой  булыжники и
готовятся к наступлению;  у  них много шансов на освобождение, но проходящие
патриоты "дали залп" по скопищу заключенных и загнали их  обратно в  камеры.
Патриоты не имеют дела с ворами и уголовниками: и в  эти дни,  как и всегда,
наказание ковыляло (если оно все еще ковыляет) за преступлением с удручающей
быстротой! "Одна-две  дюжины"  несчастных, мертвецки  пьяными  свалившихся у
погребов Сен-Лазара, с негодованием  были водворены в тюрьму, но у тюремщика
не нашлось для них места, вследствие  чего  - за неимением другого надежного
помещения, как написано, - они  были  повешены (on les pendit)32.
Короткое, но не лишенное значительности сообщение, независимо от того,  было
ли это на самом деле или нет.
     
     В  этих  обстоятельствах  аристократам  и  непатриотически  настроенным
богачам лучше всего  укладывать  вещи и  уезжать. Но  им не удастся  уехать.
Сила,  обутая  в  деревянные  сабо, захватила все  заставы,  и сожженные,  и
уцелевшие; всех, кто въезжает, и всех, кто порывается уехать, задерживают  и
тащат  в Отель-де-Виль: кареты,  телеги, утварь, мебель,  "множество  мешков
муки",  по  временам  даже   "стада  коров  и  овец"  загромождают  Гревскую
площадь33.
     И  вот  все ревет,  бурлит и  вопит;  бьют  барабаны,  звонят колокола,
носятся глашатаи  с колокольчиками: "Ойе,  ойе, все мужчины - в свои округа,
вступайте  в ополчение!"  Округа собираются в садах,  на площадях, формируют
отряды волонтеров. Из лагеря  Безанваля еще не упало ни  одного раскаленного
ядра; напротив, оттуда постоянно приходят дезертиры  с оружием, более того -
о, верх  радости!  -  в  два  часа  дня французская  гвардия,  которой  было
приказано направиться в Сен-Дени и которая решительно отказалась это делать,
пришла в  полном составе! Это стоит  многого: 3600 отличных солдат с  полной
амуницией, с канонерами и даже пушками! Их офицеры остались в  одиночестве и
даже не  успели "заклепать  пушки".  Можно даже  надеяться,  что  швейцарцы,
старая дворцовая гвардия и другие подумают, прежде чем браться за оружие.
     Наша  парижская  милиция,  которую,  по мнению  некоторых,  было  лучше
назвать Национальной  гвардией, процветает. Пред полагалось, что в ней будет
48  тысяч  человек,  но  через  несколько  часов  это  число  удваивается  и
утраивается: непобедимая сила, если бы у нас было оружие!
     Но   вот  и   обещанные  шарлевильские  ящики,   помеченные   надписью:
"Артиллерия".  Ящики  и  здесь  и там,  так  что  оружия  будет  достаточно!
Представьте  себе вытянувшиеся  лица патриотов,  когда  они  обнаружили, что
ящики набиты тряпками,  грязными  лохмотьями,  огарками  свечей,  древесными