далеко не только урожай.
     
     В эти  самые дни, как  свидетельствует хронология, старый маркиз Мирабо
лежал в  жару  в Аржантейе, и звуки сигнальных пушек  не достигали его ушей,
поскольку уже не  он  сам  был тут,  а лишь  его тело, глухое и холодное.  В
субботу вечером он принял последний вздох  и испустил дух, покинув этот мир,
который и никогда-то не следовал его представлениям,  а теперь и вообще впал
в горячку и полетел  кувырком (culbute generale). Но что это все  значит для
него, отправляющегося в иные края, в дальнее странствие? Старый замок Мирабо
тихо  возвышается  вдалеке  на  крутой  скале,  "разделяющей  две извилистые
долины",  бледный,  исчезающий  призрак  замка;  и  эта  гигантская  мировая
круговерть, и Франция, и сам мир - все исчезает, как тень на гладком зеркале
моря; и все будет, как судил Бог.
     Молодой Мирабо с тяжелым сердцем, потому  что он любил своего честного,
храброго  старика отца, с  тяжелым сердцем и погруженный в тягостные заботы,
отстранен   от   исторической   сцены.   Великий   кризис   произойдет   без
него36.

        "Глава шестая. БУРЯ И ПОБЕДА"

     Для живых  же и сражающихся рассветает  новое утро 14  июля.  Под всеми
крышами  бурлящего города  назревает  развязка драмы, не лишенной  трагизма.
Сколько  суеты и  приготовлений, страхов  и  угроз, сколько слез  пролито из
стареющих  глаз!  В  этот  день,  сыны  мои,  будьте мужчинами. В  память  о
страданиях ваших отцов, ради надежды на права ваших детей! Тирания  угрожает
неистовой  злобой,  и  ничто  не  поможет  вам, кроме ваших собственных рук.
Сегодня вы должны погибнуть или победить.
     На рассвете  не  сомкнувший глаз  Постоянный  комитет  услышал знакомый
крик, выросший до яростного, возмущенного:  "Оружия!  Оружия! Пусть старшина
Флессель и другие  предатели, какие у вас там есть, подумают о шарлевильских
ящиках.  Нас  сто пятьдесят  тысяч,  но лишь один  из трех  вооружен хотя бы
пикой! Оружие - это единственное, что нам нужно: с оружием мы - непобедимая,
грозная Национальная гвардия, без  оружия  мы  - чернь, которую сметет  залп
картечи".
     По  счастью, разносится слух - ибо нет ничего тайного,  что не стало бы
явным,  -  что в Доме  инвалидов  лежат  мушкеты.  Скорее  туда! Королевский
прокурор  месье  Эти  де  Корни  и  каждый  обладающий властью,  кого  может
отпустить  Постоянный комитет,  пойдет с  нами. Там  расположился Безанваль,
возможно, он не станет стрелять в нас, ну а если он убьет нас - умрем.
     Увы,  у  бедного  Безанваля войска редеют  и  нет ни  малейшего желания
стрелять! В пять часов утра, когда  он  в забытьи  еще видит сны,  в Военной
школе у его изголовья вырастает фигура "с лицом довольно красивым,  горящими
глазами,  речью быстрой и краткой,  видом дерзким"; такая  фигура  отдернула
завесы у ложа Приама!     
     что сопротивление бесполезно,  и если прольется кровь - горе тому,  кто
будет в этом повинен. Так сказала  фигура и исчезла. "Во всем сказанном было
некое  красноречие,  которое поражало"37. Безанваль признает, что
следовало  бы  арестовать его,  но  сделано это  не было.  Кто мог быть этой
фигурой с горящими глазами, быстрой и краткой речью? Безанваль знает это, но
не раскрывает тайну. Камиль  Демулен? Пифагореец маркиз Валади, одушевленный
"бурным движением  в  Пале-Руаяле, продолжавшимся всю ночь"?  Молва называет
его "молодым месье Майяром"38его.
     Крепкий Кулак, участник  штурма  Бастилии, арестовавший коменданта крепости.
Гильотинирован, привлеченный по делу Эбера.

     Как бы то ни  было, около девяти часов утра наше национальное ополчение
катится на юго-запад широким потоком  к Дому инвалидов в поисках единственно
необходимого. Королевский прокурор месье Эти де Корни и другие представители
власти  уже  там;   кюре  прихода  Сент-Этьен  Дюмон  отнюдь  не  миролюбиво
возглавляет  свой  воинственный  Париж.  Мы  видим  марширующих  судейских в
красных  камзолах,  ставших   теперь  судейским  ополчением;  волонтеров  из
Пале-Руаяля, единых духом и мыслью, ставших национальными волонтерами, число
которых исчисляется десятками тысяч. Королевские  ружья должны стать ружьями
нации; подумайте, месье де Сомбрей, как  в этих  обстоятельствах вы откажете
им! Старый месье де Сомбрей готов начать переговоры, выслать представителей,
но  это ни к чему:  несколько человек перелезают через стены,  чтобы открыть
ворота, и ни один инвалид не  выпускает ни пули. Патриоты шумно устремляются
внутрь, растекаются по  всем  комнатам и коридорам от  подвала до  кровли  в
поисках оружия. Ни  один  погреб, ни один чердак  не избежит  обыска. Оружие
найдено - все в целости, упакованное в солому, - не для того ли, чтобы сжечь
его! Толпа бросается на него яростнее, чем голодные львы на мертвую  добычу,
с лязгом  и руганью;  толкотня,  свалка,  драка вплоть  до  того, что давят,
топчут    -    возможно,    даже    насмерть    -    наиболее   слабосильных
патриотов39.  И  вот  под  этот  оглушительный  рев  и грохот  не
сыгранного еще  оркестра сцена меняется, и 28 тысяч хороших ружей подняты на
плечи  такого  же  количества национальных гвардейцев, вынесены из  мрака на
ослепительный свет.
     Пусть  же  Безанваль  посмотрит  на  сверкание  этих  ружей, когда  они
проплывают мимо него! Говорят, что французская гвардия  навела на него пушки
с   другого   берега   реки,   чтобы   в   случае   необходимости    открыть
огонь40. Он пребывает в нерешимости, "пораженный", как они льстят
себе, "неустрашимым видом  (fiere contenance) парижан". А теперь к Бастилии,
неустрашимые  парижане!  Там  все  еще  есть угроза картечных  залпов,  туда
устремляются мысли и шаги всех людей.
     Старый Делонэ, как мы уже  говорили, удалился "в свои покои" за полночь
в  воскресенье и  с тех пор остается  там в замешательстве, как и все старые
военные,  из-за неопределенности положения. Отель-де-Виль  "предлагает"  ему
впустить солдат нации, что  в мягкой  форме означает сдачу  крепости.  Но  с
другой стороны, у него есть  твердые  приказы  Его Величества. Конечно,  его
гарнизон составляют всего  92  ветерана-инвалида и  32 молодых швейцарца, но
зато  стены толщиной 9 футов; конечно,  у него есть пушки и порох,  но, увы,
всего  однодневный   запас   продовольствия.  Кроме  того,   город   населен
французами, и гарнизон состоит по преимуществу из французов. Суровый, старый
Делонэ, подумай, что тебе делать!
     Начиная с девяти часов все утро повсюду раздаются крики: "К Бастилии!"