традиционно считалось особенно  удобным  для  выполнения  функции  стандарта
ценности, а именно  неэластичность  его  предложения,  оказалось  лежащим  в
основе всех затруднений.
   Принимая склонность к потреблению заданной, мы можем  сформулировать  наш
вывод  в  самой  общей  форме.  Никакое  дальнейшее  увеличение   инвестиций
невозможно, когда самая высокая  из  всех  собственных  норм  процента  всех
имеющихся в наличии активов в их собственном выражении равна  самой  высокой
из всех предельных эффективностей всех активов,  измеряемых  в  переводе  на
актив, чья собственная норма процента в его же выражении наиболее высока.
   В состоянии полной занятости это условие обязательно удовлетворяется.  Но
оно может также удовлетворяться  и  до  достижения  полной  занятости,  если
имеется  какой-нибудь   актив   с   нулевыми   (или   относительно   малыми)
эластичностями производства и замены (108) и если его норма процента  падает
более  медленно  при  возрастании  выпуска,  чем  предельные   эффективности
капитальных активов, измеряемых в этом активе.
   IV
   Ранее мы показали, что исполнение  товаром  роли  стандарта  ценности  не
является достаточным условием для того, чтобы его собственная норма процента
была значимой нормой. Интересно, однако,  рассмотреть,  насколько  тесно  те
свойства известных нам  денег,  которые  делают  норму  процента  на  деньги
наиболее важной нормой, связаны с их функцией стандарта ценности, в  котором
фиксируются долги и заработная плата. Этот вопрос следует рассмотреть в двух
аспектах.
   Во-первых, тот факт, что контракты назначаются  в  деньгах  и  заработная
плата обычно довольно устойчива  в  денежном  выражении,  бесспорно,  играет
важную роль в том, что деньгам присуща столь высокая премия за  ликвидность.
Очевидно, что удобно держать активы в том же стандарте, в  каком,  возможно,
будут оплачиваться будущие обязательства, а также  в  стандарте,  в  котором
будущая стоимость жизни, как ожидается, будет относительно устойчивой.
   В то же время предположение того, что будущая денежная стоимость  выпуска
будет относительно устойчивой, не может быть достаточно определенным, если в
роли  стандарта   ценности   выступает   товар   с   высокой   эластичностью
производства. Кроме того, низкие издержки  содержания  известных  нам  денег
играют столь же большую  роль,  что  и  высокая  премия  за  ликвидность,  в
объяснении преобладающего. значения нормы процента  на  деньги.  Ведь  здесь
важна разность между премией за ликвидность и издержками содержания.  И  для
большинства товаров, отличных  от  таких  активов,  как  золото,  серебро  и
банкноты, издержки содержания по крайней мере столь же высоки, как и  премия
за  ликвидность,  обычно  свойственная   стандарту   ценности,   в   котором
назначаются  контракты  и  заработная  плата.  Даже  если   бы   премия   за
ликвидность, причитающаяся, например, фунтам стерлингов, была перенесена  на
пшеницу, то норма процента на пшеницу все же едва ли поднялась бы выше нуля.
Таким образом, дело обстоит так, что,  хотя  факт  назначения  контрактов  и
заработной платы в  денежном  выражении  серьезно  повышает  значение  нормы
процента на деньги, тем не менее это обстоятельство само по себе,  вероятно,
недостаточно для того, чтобы породить отмеченные свойства нормы процента  на
деньги.
   Второй  момент,  который  следует  рассмотреть,  более  тонкий.   Обычное
предположение о том, что ценность выпуска будет более устойчивой,  если  она
выражена в деньгах, а не в каком-либо другом товаре, зависит, разумеется, не
от того, что заработная плата назначается в деньгах, а от  того  факта,  что
она относительно малоподвижна в денежном выражении. Каково было бы положение
в том случае, если бы имелись основания предполагать, что  заработная  плата
будет менее подвижной (т. е. более устойчивой),  когда  она  выражена  не  в
самих деньгах, а в каком-то одном или нескольких других товарах? Для  такого
предположения необходимо не только, чтобы стоимость данного товара ожидалась
относительно постоянной в переводе в единицы заработной  платы  при  больших
или меньших размерах выпуска как  в  краткосрочном,  так  и  в  долгосрочном
аспектах, но также  чтобы  любой  излишек  сверх  текущего  спроса  по  цене
издержек производства мог переходить в запасы без дополнительных затрат.  То
есть чтобы  премия  за  ликвидность  этого  товара  превышала  издержки  его
содержания (так как в противном случае, поскольку нет надежды на прибыль  от
повышения цены, содержание запаса неминуемо повлечет за собой убытки).  Если
бы можно было найти товар, удовлетворяющий этим требованиям, то, несомненно,
его можно было бы предложить в качестве  конкурента  денег.  Таким  образом,
логически  нельзя  исключить  возможности  существования  такого  товара,  в
котором ценность выпуска предполагалась бы более  устойчивой,  чем  ценность
выпуска в деньгах. Впрочем, по-видимому, мало вероятно,  чтобы  такой  товар
реально существовал.
   Из этого я заключаю, что товаром, в переводе  на  который  предполагаемая
заработная плата считается наиболее  малоподвижной,  не  может  быть  товар,
эластичность производства которого  не  является  наименьшей  и  у  которого
превышение издержек содержания над премией за ликвидность также не  является
наименьшим.  Иными  словами,  предположение  относительной   малоподвижности
заработной платы, выраженной в  деньгах,  является  естественным  следствием
того, что превышение премии за ликвидность над издержками содержания у денег
выше, чем у любого другого актива.
   Таким  образом,  мы  видим,  что   различные   особенности,   которые   в
совокупности  усиливают  значение  нормы  процента  на  деньги,  кумулятивно
взаимодействуют  друг  с  другом.  Тот  факт,  что   деньги   имеют   низкие
эластичности производства и замены,  а  также  низкие  издержки  содержания,
способствует повышению вероятности предположения о том, что заработная плата
в деньгах будет относительно устойчивой. А это предположение повышает премию
за ликвидность для денег и предупреждает установление  прочной  связи  между
нормой процента на деньги и предельными эффективностями других активов. Если
бы такая связь существовала, она могла бы лишить норму процента на деньги ее
опасной силы.
   У проф. Пигу (наряду с другими) вошло в обыкновение  предполагать,  будто
бы реальная заработная плата более  устойчива,  чем  номинальная  заработная
плата. Но это было бы верно только в том случае, если бы имелись  достаточно
сильные основания предполагать, что  занятость  является  устойчивой.  Кроме
того, трудность в том, что товары, приобретаемые на заработную плату,  имеют
высокие издержки содержания. Если бы на  самом  деле  была  сделана  попытка
стабилизировать реальную заработную плату, определяя ее в натуральной  форме
на основе предметов, покупаемых на заработную плату, то результатом могли бы
быть только сильнейшие колебания цен в деньгах. Поэтому любое незначительное
изменение склонности к потреблению и побуждения к инвестированию вызывало бы
бешеные скачки цен в деньгах от нуля до бесконечности.  То,  что  заработная
плата в деньгах должна быть более устойчивой, чем реальная заработная плата,
представляет собой условие внутренней устойчивости, присущей системе.