частных интересов, некомпетентность властей и трудность самой  задачи  могут
привести  к  тому,  что  результаты   вместо   ожидаемых   получатся   прямо
противоположные.
   Таким  образом,   моя   критика   направлена   против   несостоятельности
теоретических основ доктрины laissez-faire, на которой я сам воспитывался  и
которой в течение многих лет обучал других, а также против утверждения,  что
норма  процента  и  объем  инвестиций   автоматически   устанавливаются   на
оптимальном уровне и что поэтому забота о торговом балансе - это лишь потеря
времени. Мы, академические  экономисты,  оказались  слишком  самоуверенными,
ошибочно считая детским упрямством то, что в течение  веков  было  первейшей
заботой государственного управления.
   Под влиянием этой ошибочной теории лондонское Сити постепенно  выработало
для поддержания равновесия самую опасную технику, какую  только  можно  себе
представить, а именно  регулирование  банковского  процента  в  сочетании  с
жестким  паритетом  иностранных  валют.  Это   означало,   что   поддержание
внутренней нормы  процента,  совместимой  с  полной  занятостью,  совершенно
исключалось.  Поскольку  на  практике  невозможно   пренебрегать   платежным
балансом, то  выработали  средство  контроля,  которое  вместо  того,  чтобы
защитить внутреннюю норму процента, приносило ее в жертву слепой стихии.  За
последнее время лондонские банкиры-практики многому научились, и можно почти
надеяться, что в Великобритании больше никогда не будут пользоваться методом
регулирования банковского процента для защиты  платежного  баланса  в  таких
условиях, когда это может породить безработицу внутри страны.
   С точки зрения теории отдельной фирмы и распределения продукта при данной
занятости ресурсов классическая теория сделала вклад в экономическую  науку,
который не приходится оспаривать. Без этой теории как составной части общего
аппарата мышления  невозможно  составить  ясное  представление  о  названных
предметах. Меня нельзя заподозрить в  том,  что  я  ставлю  под  вопрос  эти
достижения, обратив внимание на пренебрежение со стороны классической  школы
к тому ценному, что  содержалось  в  трудах  ее  предшественников.  Но  если
говорить о вкладе  в  искусство  государственного  управления  экономической
системой в целом и обеспечения  оптимальной  занятости  всех  ресурсов  этой
системы, то ранние представители  экономической  мысли  XVI  и  XVII  вв.  в
некоторых вопросах достигали практической мудрости, которая в оторванных  от
жизни абстракциях Рикардо была сначала забыта, а потом и  вовсе  вычеркнута.
Были благоразумными их постоянные заботы о снижении нормы процента с помощью
законов против ростовщичества (к которым мы еще вернемся ниже в этой  главе)
путем  поддержания  на  определенном  уровне  внутреннего  запаса  денег   и
ограничения роста единицы заработной платы, а также их готовность обратиться
в качестве последнего средства к  восстановлению  запаса  денег  посредством
девальвации,  если  этот  запас  становился  явно  недостаточным  вследствие
неустранимой утечки денег за границу, роста единицы заработной  платы  (138)
или по каким-либо другим причинам.
   Ранние  представители  экономической  мысли  могли  прийти   к   разумным
практическим выводам, и не отдавая себе ясного отчета о лежащих в их  основе
теоретических посылках. Рассмотрим поэтому вкратце их доводы и рекомендации.
Это сравнительно легко  сделать,  обратившись  к  капитальной  работе  проф.
Хекшера "Меркантилизм", так как именно благодаря этой книге важнейшие  черты
экономической мысли за два столетия стали впервые  известны  широким  кругам
экономистов. Приведенные ниже цитаты заимствованы главным образом  из  этого
источника (139) .
   1.  Меркантилисты  никогда  не  предполагали  существования  тенденции  к
автоматическому установлению нормы процента на нужном уровне. Наоборот,  они
горячо настаивали на том, что  чрезмерно  высокая  норма  процента  является
главным препятствием к росту богатства. Они даже знали, что  норма  процента
зависит от предпочтения ликвидности и от количества денег. Они занимались  и
вопросом  уменьшения  предпочтения  ликвидности,  и  увеличением  количества
денег, а некоторые из них ясно указывали, что  роста  количества  денег  они
добиваются  для  того,  чтобы  снизить  норму  процента.  Проф.  Хекшер  так
резюмирует эту сторону их теории.
   "Позиция наиболее проницательных меркантилистов была в этом вопросе,  как
и во многих других, совершенно ясна в определенных границах. Для них  деньги
были,  употребляя   терминологию   нашего   времени,   таким   же   фактором
производства, как и земля. Иногда деньги рассматривались как "искусственное"
богатство  в  отличие  от  "естественного"  богатства.  Процент  на  капитал
рассматривался как плата  за  "аренду"  денег  аналогично  земельной  ренте.
Поскольку меркантилисты пытались найти объективное объяснение высокой  нормы
процента - а они делали это все  чаще  и  чаще  в  течение  рассматриваемого
периода,- они отыскивали эти причины в общем количестве денег. Из имеющегося
обильного материала будут взяты лишь наиболее  типичные  примеры  для  того,
чтобы показать прежде всего, насколько  устойчиво  было  это  представление,
насколько глубоки были  его  корни  и  в  какой  мере  оно  не  зависело  от
практических соображений. Обе стороны в борьбе по вопросам денежной политики
и торговли с Ост-Индией в начале 20-х годов XVII в. в Англии были  полностью
согласны между собой в этом пункте. Джерард Мелин, подробно обосновывая свой
тезис,  заявлял,   что   "изобилие   денег   отрицательно   сказывается   на
ростовщичестве, воздействуя  на  цену  или  ставку  процента"  (140)  .  Его
воинственный и довольно беспринципный противник Эдуард  Миссельден  отвечал,
что "средством против ростовщичества может  быть  изобилие  денег"  (141)  .
Полвека спустя один из ведущих  писателей  того  времени  Чайлд,  всемогущий
руководитель Ост-Индской компании и ее наиболее искусный  адвокат,  обсуждал
(в  1668  г.)  вопрос  о   том,   насколько   законодательное   установление
максимальной процентной ставки  -  чего  он  настойчиво  добивался  -  может
отразиться на выкачке "денег" голландцами из  Англии.  В  качестве  средства
борьбы с этим опасным явлением он предлагал облегчение  трансферта  долговых
обязательств, когда последние используются в  качестве  валюты,  потому  что
это, как он говорил, "возместит недостаток по крайней мере половины наличных
денег, которыми мы пользуемся в стране". Другой автор - Петти, который стоял
совершенно  в  стороне  от   этого   столкновения   интересов,-   высказывал
аналогичную точку зрения, когда он  объяснял  "естественное"  падение  нормы
процента с 10 до 6 увеличением количества денег ("Политическая  арифметика",
1676 г.) и рекомендовал  предоставление  процентных  займов  как  подходящее
средство для страны, у которой слишком много "монеты" (142) .
   Такого рода рассуждения, естественно, имели хождение не только в  Англии.
Например, несколькими годами позже (в 1701 и 1706 гг.) французские  купцы  и
государственные деятели жаловались на нехватку монеты (disette des  especes)
как на причину  высоких  процентных  ставок  и  пытались  снизить  взимаемые
ростовщиками проценты путем увеличения денежного обращения (143) .
   Великий Локк был, по-видимому, первым, кто в своем споре  с  Петти  (144)
сформулировал в абстрактной форме связь между нормой процента и  количеством