остатков  местной  древней  цивилизации.  (Этот же  священник,  миссионер  и
ученый,  опубликовал под псевдонимом  Этьен Шарль  де Равенсберг  целый  ряд
рассказов и исторических романов; мы упоминаем об этом лишь для  того, чтобы
показать широту его интересов.)
     Заинтересовавшись  пожелтевшей книгой и  принявшись  ее  рассматривать,
этот священник, имя которого было Шарль Этьен Брассер де Бурбур (1814-1874),
сделал  одно  важное открытие,  чем внес  значительный  вклад в исследование
цивилизаций Центральной Америки.
     Вильям Прескотт был девятью годами старше Стефенса, Брассер де Бурбур -
девятью годами моложе, и, хотя де Бурбур совершил свое открытие  лишь в 1863
году,  можно  считать,  что  все  они  делали  общее  дело.  Стефенс откопал
монументы  и  памятники,  принадлежавшие  майя, Прескотт собрал материалы  и
впервые описал целый отрезок ацтекской истории (хотя бы и самый  последний),
а Брассер де Бурбур подобрал  пусть маленький и не ко всем замкам, но все же
ключ, с  помощью которого удалось  разобрать целый ряд совершенно непонятных
до  того  орнаментов  и иероглифов.  Однако  прежде,  чем пояснить  важность
сделанного  им открытия,  необходимо разобраться в той ситуации,  в  которой
оказались в данном  случае археологи, -  проблемы, с  которыми  им  пришлось
здесь столкнуться, были совершенно иными, чем в Старом Свете.
     Когда  китайцы  принялись в третьем тысячелетии до н. э. - после своего
великого  потопа  - заселять  земли, на  которых основали  впоследствии свое
государство, они начали с районов, расположенных  вдоль двух величайших  рек
Китая - Хуанхэ и Янцзы. Индийцы  основали  свои первые поселения  на берегах
Инда и  Ганга.  Вторгшись в Месопотамию, шумеры основали  свои поселения,  в
которых  позднее  выросла  вавилоно-ассирийская  культура,  между  Тигром  и
Евфратом. Цивилизация Египта не  только была связана  с Нилом - она была  бы
невозможна без Нила. Тем, чем для  этих народов были реки, для греков  стало
узкое Эгейское  море.  Это означает, что  великие цивилизации прошлого  были
цивилизациями  великих рек, и исследователи привыкли рассматривать реку  как
предпосылку  для  возникновения  той  или  иной  культуры.  Но  американские
цивилизации отнюдь  не являлись речными цивилизациями, и тем  не  менее в их
процветании не  приходилось сомневаться. (Культура  инков, существовавшая на
плоскогорье Перу, также не была речной культурой;  мы скажем о ней несколько
позднее, так как  она не связана непосредственно с цивилизациями Центральной
Америки.)
     Следующую предпосылку возникновения  той или иной  цивилизации  видят в
склонности  и  способности  народов  к  земледелию  и  разведению  скота,  к
содержанию домашних животных. Майя занимались земледелием (хотя оно и носило
у них весьма своеобразный характер).  А  скотоводством? Цивилизация  майя  -
это, пожалуй, единственная в мире цивилизация, которая не знала ни домашних,
ни  вьючных  животных,  а  следовательно,  не  знала  и  колеса.  Впрочем, о
своеобразии цивилизации майя говорит еще многое другое.
     Большинство  древних цивилизованных народов  Старого  Света  давно  уже
вымерло, бесследно  исчезло с лица земли; с ними вместе  умерли  и их языки;
эти мертвые языки нередко удается  изучить лишь в  результате кропотливой  и
длительной  дешифровки.  Но  майя  живут  и  ныне  -  их в  общей  сложности
насчитывается не  менее миллиона;  они не  изменились  внешне (разве  что их
одежда), вряд ли намного изменились и условия их материальной жизни. Ученый,
обратившись с  тем  или иным поручением  или вопросом к своему слуге,  может
вдруг увидеть перед собой то же  лицо, которое он  только что  скопировал со
старинного рельефа. В 1947 году два  журнала,  "Лайф" и "Иллюстрейтед Лондон
ньюс",  напечатали  снимки  новых  археологических  раскопок.  На  одной  из
фотографий в Центральной Америке  рядом с  двумя старинными  рельефами  были
засняты  мужчина и  девушка майя, -  казалось,  они  послужили  моделью  для
рельефов. И если бы головы на рельефах обрели дар речи, они заговорили бы на
том же языке, на котором изъясняется современный слуга майя,  когда получает
жалованье у своего ученого хозяина.
     На   первый   взгляд   кажется,   что   это   обстоятельство   особенно
благоприятствует исследованиям. Но только на первый взгляд! Ибо, несмотря на
то что со  дня  гибели  культуры майя  (опять-таки  в противоположность всем
древним цивилизациям  Старого Света) прошло не  два и не  три тысячелетия, а
всего  какие-нибудь  четыреста  пятьдесят лет, пути ее изучения  значительно
более  сложны,  чем  любой  другой давным-давно  исчезнувшей  с  лица  земли
цивилизации.
     Дело в том, что о Вавилоне, Египте, о древних народах Азии, Малой Азии,
Греции мы имеем сведения с давних пор.  Многие из них были утеряны, но очень
много  данных  и  свидетельств  - и устных и письменных  -  сохранилось. Эти
цивилизации умерли очень давно - это верно, но, умирая, они передавали своим
преемникам  все  созданное  ими,  к тому же угасали они  в  течение  долгого
времени. Американские  же цивилизации,  как мы уже об этом  упоминали,  были
"обезглавлены". Вслед за конкистадорами,  которые вторглись с конем и  мечом
(а конь, как мы помним  по  походу Кортеса, был для ацтеков страшнее  меча),
двинулись священники, и тоща  запылали  на кострах  книги и рисунки, которые
могли  бы  дать  нам  необходимые  сведения  об  этой  стране.  Дон  Хуан де
Сумаррага,  первый архиепископ Мехико, уничтожал  на гигантских аутодафе все
попадавшие  ему  в  руки манускрипты;  епископы  и священники следовали  его
примеру, а солдаты с неменьшим рвением уничтожали все оставшееся на их долю.
Когда  в  1848  году  лорд  Кингсборо  закончил  собирание  своей  коллекции
древнеацтекских документов, среди рукописей не оказалось  ни одной,  которая
была  бы  приобретена  в  Испании.   А  что  осталось  от  документов  майя,
относящихся к доконкистадорской эпохе? Всего три манускрипта.
     Один  из  них находится в Дрездене, другой - в Париже, а остальные два,
составляющие,  собственно,  один, - в Испании: "Codex Dresdensis"  (наиболее
старый), "Codex Peresianus" и кодексы "Тгоапо" и "Cortesianus".
     Поскольку  мы  уже  занялись  перечислением,  не  следует забывать и  о
трудностях, связанных с самими археологическими изысканиями в  этих районах.
Археолог, путешествующий по Греции  или Италии,  находится  в цивилизованных
странах, исследователь Египта работает  в самых здоровых  из существующих на
этих  широтах климатических условиях, но человек,  решившийся  отправиться в
прошлом столетии на поиски новых следов майя и ацтеков, имел дело с поистине
адским климатом и попал в район, далекий от всякой цивилизации.
     Исследователи  Центральной Америки  сталкивались  с  тремя трудностями:
во-первых, с совершенно необычной проблематикой, вызванной своеобразием этих
культур; во-вторых,  с невозможностью проводить  те  сравнения  и обобщения,
которые делаются только при наличии разностороннего материала, так как здесь
не  было ничего,  кроме развалин;  в-третьих, с препятствиями, связанными  с
местными  особенностями ландшафта и климата, которые затрудняли  и замедляли
исследования.
     Приходится  ли после  этого удивляться тому, что майя и ацтеки после их
вторичного открытия  Стефенсом  и  Прескоттом  вновь оказались  забытыми,  а