подробно  обследованы, хотя  и  находились очень  близко от  наших позиций.
Платов,  подкрепленный  корпусом  Багговута,  воспользовался тем  моментом,
когда  большая часть  наших  полков отправилась  на фуражировку.  Внезапное
нападение русских  на лагерь  Себастьяни вызвало вначале  такой беспорядок,
что Себастьяни потерял свою артиллерию, обоз и много людей. В первый момент
было очень  трудно собрать  хотя бы небольшие  части полков. Днем  раньше и
накануне  ночью  вся  русская  артиллерия  перешла через  Нару  по  мостам,
наведенным в  расстоянии одного лье выше Тарутина.  Пехота Багговута [193],
ворвавшись на  наши бивуаки, расстреливала храбрецов,  спешивших к лошадям,
чтобы  присоединиться  к   своим  эскадронам;  поддержанный  Строгановым  и
опираясь на Остермана, Багговут подошел к дефиле, которое было единственным
путем отступления  французов. И лагерь Себастьяни  п вся артиллерия погибли
бы,  если  бы король  во  главе  карабинеров не  ринулся  на  русских и  не
остановил их колонну.

Багговут,  в  свою  очередь  захваченный  врасплох  и  не  получая  никакой
поддержки от Строганова и Остермана, которые, вместо того чтобы устремиться
к  дефиле, двигались  потихоньку,  должен был  остановиться, чтобы  принять
некоторые меры. С этого  момента завязалось правильное сражение, и у короля
было время пройти через дефиле; порядок восстановился, и дальнейший бой шел
с переменным успехом. Платов завладел дефиле, но не был там поддержан и был
оттеснен  оттуда  Клапаредом и  Латур-Мобуром.  Багговут  был убит.  Король
продолжал  свое отступление, но  уже в  порядке, и русские,  лишь несколько
корпусов  которых прошли  Чернышню,  не могли  прорвать его  фронт. Кутузов
стремился только  к авангардному бою, к  успеху, основанному на внезапности
нападения.  Добившись такого  успеха,  он удовольствовался  этими скромными
лаврами и  отнюдь не хотел рисковать ими.  Не домогаясь тех шансов, которые
могло  бы  дать ему  большое  сражение,  он остановился,  вновь занял  свои
позиции  на Наре, и  лишь один  Платов при поддержке  нескольких регулярных
частей преследовал короля. Если  бы на месте наших там были другие войска и
другой  начальник, то  немногим удалось  бы спастись. Наши  войска показали
чудеса храбрости.

В дополнение к рассказу  об этом бое я считаю нужным привести те сведения о
позиции Кутузова,  которые сообщил  нам император, и те  выводы, которые он
сделал из различных полученных им донесений.

Кутузов по-прежнему держался  за так называемыми тарутинскими укреплениями,
или,  точнее,  позади  Нары  и  Истры. Эти  позиции  называли  тарутинскими
укреплениями,  очевидно, потому,  что Кутузов  сохранял в своих  руках мост
через  Нару  в деревне  Тарутино.  Неаполитанский король  держал в  Винкове
дивизию Клапареда, а на Чернышне - маленькой речке, или даже скорее ручье -
была  линия постов.  На правом  и левом  флангах стояла  кавалерия; немного
позади слева  был Понятовский; Себастьяни находился  на передовых позициях,
Сен-Жермен  со  своими резервами  -  во  второй линии,  а  пехота Дюфура  и
кавалерия Латур-Мобура стояли в резерве.

Император обвинял короля и особенно генерала Себастьяни, занимавшего пункт,
захваченный неприятелем, в том,  что они хотя бы при помощи летучих отрядов
или   постоянных   патрулей   должны   были  обследовать   лесок,   который
господствовал над  позицией справа от генерала  Себастьяни, откуда русские,
более  бдительные и  более  активные в  данный  момент, чем  мы, могли,  по
выражению  императора,  видеть даже  то,  что  этот генерал  делал в  своей
квартире.  Император  был  тем  более  недоволен, что  считал  себя  вправе
упрекать своих генералов в  оплошности, так как этот же самый пункт, по его
словам,  уже подвергся  раз нападению  казаков в  первых числах  октября, и
притом со  стороны именно этого леса,  что должно было заставить командиров
внимательно следить за лесом.  Император обвинял также и самого себя в том,
что оставался в Москве и не посетил этих позиций.

- Надо,  чтобы я видел все  собственными глазами, - сказал  он, - я не могу
полагаться на короля; он  рассчитывает на свою отвагу и полагается на своих
генералов, а  они люди небрежные. Король  показывает чудеса храбрости. Если
бы не его присутствие духа и не его смелость, то все было бы захвачено и он
сам попал бы в рискованное положение, будь у русских другие начальники.

Багговута  не поддержали  в  его стремительной  атаке. Операция  не удалась
из-за  колебаний  Строганова и  из-за  того,  что в  решительный момент  он
держался слишком далеко.

Если  эта  неожиданность,  захватившая  нас врасплох,  доказывала,  что  мы
недостаточно  осторожны,  то характер  боя,  во  время которого  мы были  в
гораздо меньшем числе, доказал русским, что усталость и лишения не ослабили
нашего мужества.  Кавалерия и  . артиллерия были  изнурены; лошадей кормили
тем,  что добывали  при далеких  фуражировках, весьма мало  упорядоченных и
день ото  дня все более трудных  и опасных, так как  приходилось каждый раз
забираться  все дальше  и  дальше. У  короля  было, правда,  не меньше  120
орудий,  но  при  них  были  плохие  лошади, и  орудийная  прислуга  сильно
поредела.

Император  был  очень  раздосадован  этим происшествием,  а  в  особенности
потерями,  понесенными кавалерией,  численность которой  и без  того сильно
уменьшилась. Эта стычка произвела  также большое впечатление на армию. Весь
успех  приписывали казакам,  операции которых чрезвычайно  беспокоили наших
солдат.  Нет  сомнения,  наши  солдаты  были  очень  храбрыми,  но  слишком
беззаботными  и  небрежными  для  того,  чтобы вести  себя  осторожно;  это
объяснялось в  такой же мере нашим характером,  как и недостатком порядка и
дисциплины,   что   часто   наводило   на   печальные   размышления   князя
Невшательского  и  приближенных к  императору  генералов.  В корпусах  было
слишком  много молодых  офицеров;  считалось, что  храбрость заменяет  все;
порядку, предусмотрительности  и даже  любви к дисциплине  придавалось мало
значения. На всех смотрах император награждал лишь смелость; отвагу, удачу,
так как задача заключалась в успехе.

Тот,  кто  занимался  формированием войск,  обучением  и  подготовкой их  в
запасных  лагерях,  не получал  ничего,  если  он не  принадлежал больше  к
армейским  кадрам или  не  участвовал в  том или  ином  сражении. Командиру
никогда  не ставили  в вину  потери, понесенные  из-за его  небрежности или
недостатка порядка  и дисциплины, хотя бы он  погубил этим две трети своего
корпуса.  Если он  храбро  пошел в  атаку с  той сотней  всадников, которая