поддержку  князю  Экмюльскому, который  командовал  тогда арьергардом.  Еще
утром  ему   стало  известно,  что  казаки,   которые  после  Малоярославца
ограничивались  до сих  пор лишь  слабым преследованием  нашего арьергарда,
напали 1  ноября на обоз[207] и имели некоторые  успехи; тогда же он узнал,
что  князь  Экмюльский, передвижения  которого  замедлялись и  затруднялись
огромным  числом отставших,  оторвавшихся от  своих корпусов  из-за голода,
нужды  или  болезней,  находился  еще  довольно  далеко  от  Вязьмы,  когда
показалась русская  пехота. Не  располагая достаточными силами,  чтобы дать
сражение, князь  Экмюльский должен был  ускорить свой путь к  Вязьме. В это
время маршал  Ней стоял  на бивуаках перед  Вязьмой, а вице-король  и князь
Понятовский,  которые  еще  накануне  знали, что  неприятель  теснит  князя
Экмюльского, и в связи с этим замедлили свое движение, также заняли позиции
перед   Вязьмой,   чтобы   выждать,   пока   подойдет   князь   Экмюльский.

Вся  местность кишела  казаками, которые  каждый миг прерывали  связь между
нашими корпусами, как бы близко они ни находились друг от друга. Как только
наши  войска выстроились  на занятых  позициях, бой  стал клониться  в нашу
пользу, но злая судьба хотела. чтобы император вместе с гвардией оказался в
этот день в Славкове, так как он не ожидал, что Кутузов пробудится от своей
спячки,  и  думал, что  неприятель  скорее постарается  нас опередить,  чем
потревожить.  Так как  на месте  боя не  было начальника, которому  было бы
поручено общее командование, то  не было единого порядка в распоряжениях. В
течение шести часов наши войска доблестно сражались на всех пунктах, но все
время они только оборонялись. Однако превосходство, приобретенное благодаря
этому неприятелем,  дорого обошлось ему; за  смелость своего предприятия он
заплатил  большими  потерями,  а  в  результате добился  только  того,  что
причинил большой урон 1-му корпусу, в котором возник некоторый беспорядок в
тот  момент,  когда  он  проходил  мимо корпуса  вице-короля.  Еще  больший
беспорядок  был  при переходе  через  мост  у Вязьмы.  До  этого, пока  ему
приходилось без чьей-либо помощи  отражать нападение неприятеля, 1-й корпус
с честью поддерживал свою репутацию, несмотря на оживленные атаки русских и
на  свои значительные  потери  от артиллерийского  огня. Недолго  длившийся
беспорядок обратил  на себя внимание потому,  что доблестные пехотинцы 1-го
корпуса впервые покидали свои ряды, вынудив своего непоколебимого командира
уступить неприятелю. Я касаюсь этих прискорбных фактов, потому что именно с
этого момента  начинается дезорганизация нашей армии  и все наши несчастья,
1-й  корпус, корпус,  который в  начале кампании был  самым многочисленным,
самым образцовым и соперничал с гвардией, сделался самым дезорганизованным,
и это зло продолжало расти. Понятовский, вице-король и Ней дрались, как и в
наши счастливые дни.

Император должен был поручить командование арьергардом маршалу Нею, энергия
и  отвага   которого  только  возрастали  вместе   с  ростом  опасностей  и
затруднений.   Император   занялся   составлением   инструкций  о   тактике
отступления. Он считал, что при помощи этой инструкции можно будет исцелить
все  беды, вызываемые  нападениями  казаков. Он  сравнивал их  с  арабами и
предлагал,  по  примеру египетского  похода,  располагать при  передвижении
обозы в  центре, в  голове и хвосте  колонны по полбатальона,  а на флангах
вдоль  всей  колонны  по  батальону, чтобы  в  случае  надобности мы  могли
открывать  огонь  во все  стороны,  точно батальон,  построившийся в  каре.
Корпуса  могли  следовать  на  некотором  расстоянии  друг от  друга,  а  в
промежутках между  ними должна  была двигаться артиллерия.  Император много
говорил об  этих распоряжениях, которые, по  его мнению, обеспечивали армии
спасение,  и   рассчитывал  занять   позиции  в  Смоленске.   Но  опасность
заключалась не  только в нападениях казаков;  паши солдаты, если они только
были объединены хотя бы в небольшие отряды, никогда не боялись их и всегда,
когда хотели, держали их  на приличном расстоянии от себя. Опасность была в
голоде, в  отсутствии продовольствия; не хватало  и порядка для того, чтобы
раздобыть его, а это  вело к дезорганизации всех корпусов, которая являлась
неизбежным последствием  наших быстрых переходов и  полного опустошения той
местности, по которой мы шли.

Приходилось ограничиваться  дневными переходами в три-четыре  лье и тратить
столько же  па поиски продовольствия в стороне от  дороги. Если бы при этом
солдаты  оставались в  своих частях,  почти все  могло бы быть  спасено; но
неприятель опережал, настигал или  атаковывал нас повсюду, и считалось, что
ради спасения от той опасности должна быть принесена в жертву борьба против
всех прочих бед.

Император  думал,  что нападение  русских  под Вязьмой  было частью  общего
маневра  всей  неприятельской армии,  и  решил  остановиться; он  надеялся,
сосредоточив силы у Славкова, найти удобный случай для внезапного нападения
на  противника,  который  думал,  что  он преследует  только  арьергард,  и
заставить его  раскаяться в  этом дерзком преследовании.  Однако Ней послал
ему  такое  обескураживающее  донесение  о  вчерашних  событиях,  явившихся
результатом  нарушения  порядка в  1-м  корпусе, что  всякий другой,  кроме
императора, отказался  бы от  проекта внезапного нападения  на русских. Ней
сообщал, что  он занимает опушку леса  за Вязьмой; так как  1 и 4-й корпуса
отошли, то  он еще до утра возобновит  отступление, чтобы не поставить свои
войска  под  угрозу.  Он добавлял,  что  вчерашнее  поведение 1-го  корпуса
явилось  дурным примером и  произвело плохое  и опасное впечатление  на все
войска.  Это  донесение,  полученное   рано  утром,  не  изменило,  однако,
намерений  императора;  он  по-прежнему   считал,  что  вся  русская  армия
сосредоточена, и  думал, что  решительное нападение на  это скопление войск
даст  ему победоносные  результаты.  Он оставался  в Славкове  в  течение 4
ноября, желая  взять реванш, но так  как неприятель ничего не предпринимал,
от Нея  приходило одно обескураживающее донесение  за другим, а подходившие
корпуса  образовывали нагромождение  войсковых частей, то  император должен
был  5-го  возобновить  свое  движение.  Выступление открыл  Жюно,  за  ним
следовала  молодая гвардия,  потом  2 и  4-й кавалерийский  корпуса, старая
гвардия, Понятовский, Евгении Богарнэ  и разлагающиеся войска Даву. Ней шел
в  арьергарде,   действуя  с  решительностью,  достойной   его  отваги;  он
вдохновлял своей эрнергией всех, кто его окружал.

5-го мы ночевали в  Дорогобуже. Эстафеты по-прежнему приходили регулярно. В
течение  последних  36 часов  погода  была  мягкой, но  теперь опять  сразу
похолодало. Сведений о неприятеле не было. Следует ли Кутузов за нами? Идет
ли он  впереди нас? Эта неизвестность была  для императора лишним поводом к
беспокойству и раздражению.  Он занялся организацией кавалерийского корпуса
для прикрытия  наших флангов; но за  исключением гвардии наша кавалерия так