взглядом непокорного пленника. - Ты  умрешь  утром,  о  Улдин  Булгарский.
Римляне, которых ты так превозносишь в сравнении с моим народом, придумали
отличный способ избавляться от своих врагов и  преступников.  На  рассвете
тебя распнут на площади, той  самой,  где  сегодня  вечером  два  человека
лишились голов. Я распоряжусь провести мои войска мимо креста.  Пусть  все
увидят, какой конец ожидает предателей.
     Пленник молчал. Вероятно, осознание того, что его ждет,  на  какое-то
мгновение лишило его мужества. Когда же он  заговорил,  в  голосе  его  не
чувствовалось страха.
     - Смерть на кресте - наказание для преступников. Я - король.
     - В моих глазах ты преступник. Худший из преступников.  Ты  отказался
повиноваться моим законам.
     - Если на меня распространяются законы гуннов, - воскликнул Улдин,  -
тогда я требую, чтобы ты позволил мне сразиться за свою жизнь. Закон  дает
мне такое право. Я говорю про закон Сангари.
     - Это справедливо, - раздался  из  зала  чей-то  голос.  -  Пусть  он
поборется за свою жизнь.
     - Но он должен бороться с  тем,  кого  мы  выставим  против  него,  -
добавил второй голос, - вооруженным любым  оружием,  имея  при  себе  лишь
кинжал.
     Идею встретили с восторгом.  В  воздух  взлетели  обглоданные  кости,
послышались требования тот час же устроить поединок. Кто-то выкрикнул  имя
соперника молодому королю, разом поддержанное остальными.
     - Ивар! Вот кто нам нужен. Ивар Бритон!  Пошлите  за  ним.  Пусть  он
займется этим македонцем, что  требует  своего  права  умереть  по  закону
Сангари.
     Такой поворот событий не понравился Аттиле. Он  бы  предпочел,  чтобы
Улдин умер медленной смертью, и марширующие мимо солдаты увидели  бы,  как
он корчится на кресте. Но он понимал, что не след идти против  воли  своих
людей, особенно, когда речь шла о законе, пережившем столетия.
     - Ивара Бритона здесь  нет,  -  объявил  Аттила.  -  Он  сопровождает
Всегда-одетого и, возможно, не вернется до  завтрашнего  дня.  У  него  не
будет времени для поединка с  этим  выскочкой,  вспомнившего  наш  древний
закон, - воины уже сгрудились вокруг Улдина, некоторые еще жевали,  другие
выкрикивали  имена  других  кандидатов.  -  Кто  готов  сразиться  с  этим
человеком по закону Сангари?
     Добровольцев не нашлось.  Собравшиеся  всматривались  короля  булгар,
отдавая себе отчет, что справиться с таким могучим и опытным воином, пусть
и вооруженным одним кинжалом, будет непросто.
     Улдин, испугавшись, что его лишат умереть в бою, по  закону  Сангари,
оглядел толпу. Никто не решался выступить вперед.
     - Так вы все меня боитесь? - голос Улдина сочился презрением. - Вы не
решаетесь вступить со мной в  бой,  хотя  вооружен  я  буду  лишь  детским
ножичком? Где же ваша храбрость? Или гунны предпочитают нападать скопом, и
им не хватает духа схватиться с противником один на один,  как  принято  в
цивилизованном мире?
     Смуглые лица гуннов перекосило от  негодования,  но  каждый,  тем  не
менее, ждал, пока вперед выступит кто-то другой. Улдин был на голову  выше
любого, и его рука, сжимающая кинжал, могла нанести смертельный удар.
     - Причина в том, что я высок и строен, а вы низкорослы и кривоноги? -
Улдин намеренно оскорблял толпу, желая смерти в бою, а  не  кресте.  -  Вы
боитесь, несмотря на все преимущества, что дает вам закон? Тогда предлагаю
вам следующее. Я готов сразиться с двумя сразу, на тех же  условиях.  Двое
из вас, вооруженные до зубов, и я один,  с  кинжалом.  Смелее,  о  храбрые
воины Востока! Или мое предложение недостаточно справедливо? Я  прошу  для
себя слишком многого? Выберете двоих, развяжите мне руки,  и  сразимся  на
глазах у великого Аттилы.
     Из двери, ведущей на кухню, появился  чернокожий  здоровяк,  с  белым
колпаком  на  голове,  с  длинным  металлическим  прутом,  служившим   при
приготовлении обеда вертелом, в  руках.  То  был  Черный  Сайлес,  главный
повар. Остановился он  позади  пленника  и  выразительно  помахал  прутом,
показывая, с какой радостью  он  опустил  его  на  голову  гордого  короля
булгар.
     Аттиле же хотелось как  можно  скорее  покончить  с  этой  неприятной
историей. Что  станут  говорить  о  храбрости  гуннов,  если  поединок  не
состоится?  Лучше  дать  Улдину  умереть  незамедлительно,  до  того   как
выясниться, что желающих сразиться с ним нет.
     Аттила встретился взглядом с  Черным  Сайлесом,  поднял  указательный
палец лежащей на  столе  руки.  Черный  Сайлес  воспринял  этот  жест  как
команду. Взметнул прут к  потолку  и  с  размаху  опустил  его  на  голову
молодого короля.
     На мгновение высокий пленник так и остался стоять,  хотя  звук  удара
ясно указывал на то, что череп треснул. А затем бездыханное  тело  рухнуло
на пол.
     Вот тут воины  пришли  в  движение,  выхватив  кинжалы,  бросились  к
лежащему Улдину Булгарскому, у головы  которого  растекалась  лужа  крови.
Каждый считал своим долгом воткнуть кинжал в несопротивляющуюся плоть. Как
стая диких собак, терзали они тело. И вскоре то, что осталось на полу, уже
мало напоминало человека.
     Аттила дал знак слугам,  торопливо  выскочившим  из  кухни,  где  они
раздували угли и поворачивали вертела.
     - Убрать эту падаль, - приказал он. - Палачу будет  поменьше  работы.
Не придется убивать этого непокорного пса.


     Как уже говорилось, Микка Мидеский  покинул  обеденный  зал  в  самом
начале пиршества. И направился к  одному  из  самых  больших  шатров,  что
разбитых на равнине за воротами. С такими размерами, высотой в  пятнадцать
футов и шириной в тридцать, он мог принадлежать только очень важной особе.
Стены шатра были обиты толстым войлоком, отчего летом  внутри  сохранялась
прохлада, а зимой - тепло. Купец откинул полог.
     -  Может,  смиренный  торговец  войти   в   дом   достопочтенного   и
влиятельного Беренда, сына Шама?
     Ширококостный мужчина, сидящий за  горой  золы,  накапливавшейся  всю
зиму, кивнул, но не встал: гунны предпочитали не пользоваться ногами.
     - Входи, о почтенный Микка, - воскликнул он.
     В шатре уже собрались гости, с полдюжины мужчин в  круглых  войлочных
шапочках с красными кистями, спадающими на бровь. Женщины сидели  у  самой
стены. Под потолком висели припасы: лук,  сушеная  рыба,  мешки  с  мукой,
копченое  мясо.  Увидев,  кто  пришел,   женщины   радостно   заулыбались,