румянцем. - Разве я плохо служу  тебе?  Я  не  прошу  награды,  о  великий
Танджо, я лишь пекусь о восстановлении справедливости.
     - Нечего давить на меня! - возвысил голос и Аттила. - Мы готовимся  к
войне. Когда мы победим, у нас будет много земель и  золота,  так  что  ты
получишь свою, и,  уверяю  тебя,  немалую,  долю.  Не  предпочтешь  ли  ты
поместья в теплой Италии тому клочку земли, из-за которого ты не даешь мне
покоя?
     Николан покачал головой.
     - Мне ничего не нужно в этом мире, кроме земель моего отца.
     - Туда я и посылаю тебя. Отправляйся. Отложим этот разговор.  Выполни
мое поручение, а потом мы поговорим о  твоих  землях,  -  и  взмахом  руки
остановил возражения Николана, показывая, что тема закрыта. - Странно, что
я никогда не бывал в стране, откуда ты родом, хотя  находится  она  совсем
рядом. И известно мне о ней лишь одно: тамошний народ  выращивает  хороших
лошадей. Говорят, правда, что у вас много красивых женщин.
     Николан гордо вскинул голову.
     - Наши лошади - лучшие в мире, о могущественный Танджо.
     - Лучшие? Голословное утверждение. Ты пробыл у нас достаточно  долго,
чтобы увидеть, лошади гуннов лучше всех.
     - Приезжай на плоскогорье, о великий король, и ты все увидишь  своими
глазами. Наши лошади не уступают в скорости арабским, но более выносливые.
Они большие и красивые. Сравнимых с ними не найдешь нигде.
     - Ты еще скажешь, что  твои  соотечественники  лучшие  всадники,  чем
гунны.
     Николан вновь кивнул.
     - Думаю, это так. Они обходятся без седел.
     Аттила рассмеялся.
     - Пока я вижу,  что  на  плоскогорье  выращивают  отличных  болтунов.
Ладно, скоро я побываю там и оценю достоинства как людей, так  и  лошадей.
Жди меня там через полмесяца. Но влекут меня на плоскогорье не  лошади.  Я
также хочу найти себе новую жену, с  золотистыми  волосами  и  белоснежной
кожей,  со  стройной,  как  тростинка,  фигурой.  Мне  сказали,   что   вы
черноволосый народ, но иногда  ваши  женщины  рождаются  с  волосами,  как
солнце. Мне хочется повидать все самому, и великолепных лошадей,  быстрых,
как ветер, и золотоволосых женщин.
     Николан помрачнел. Теперь визит Аттилы на плоскогорье, мягко  говоря,
не радовал его.
     - Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой, великий Танджо?
     Аттила покачал головой.
     - Я хочу, чтобы ты поехал первым. Мой отъезд не скроешь. Народ у  нас
ушлый, так что они спрячут все то, что не  захотят  мне  показать.  Лучшие
лошади исчезнут  до  того,  как  я  пересеку  границу.  Прекрасные  дочери
растворятся в воздухе как дым. Я знаю все трюки моих подданных. Так что ты
поедешь раньше меня, а потом доложишь обо всем, что увидел.
     - Ты хочешь, чтобы я шпионил для тебя, - в тоне Николана  послышались
возмущенные нотки.
     Глаза Аттилы сузились.
     - Ты что, не хочешь мне служить? Ставишь интересы своего народа  выше
моих?
     Николан взглянул вождю прямо в глаза, зная,  что  правитель  половины
мира может взорваться после его ответа словно вулкан.
     - Ты прав, о король, к такому поручению у меня не лежит  душа.  Но  я
поеду перед тобой и предоставлю тебе полный отчет об увиденном.  Позволишь
сказать, почему?
     Аттила кивнул.  Николан  поднялся,  снял  тунику,  повернулся,  чтобы
император гуннов мог увидеть его  спину.  Она  представляла  собой  месиво
ужасных шрамов, перекрещивающихся, глубоких, отвратительных на  вид,  хотя
раны, вызвавшие их, давно зажили.
     Люди содрогаются,  когда  видят  мою  спину,  поэтому  я  никогда  не
выставляю ее напоказ. Отсюда и прозвище Тогалатий, или Всегда-одетый.  Это
сделали римляне, о король королей, - он вновь надел тунику.  -  Они  убили
моего отца, отвезли меня и мою мать в Рим и продали  там  как  рабов.  Моя
любимая мама умерла, к счастью для нее. Она не смогла вынести такой жизни.
Я же стал рабом во дворце Аэция...
     Глаза Аттилы блеснули.
     - Во дворце Аэция? Моего давнего, доброго  друга  Аэция.  Скажи  мне,
Тогалатий, каким он показался тебе хозяином?
     - Ты видел мою спину, - ответил Николан. - Нужно  ли  что  добавлять?
Кроме разве одного: поскольку Аэций командует армиями Рима, я сделаю  все,
чтобы твои войска не испытывали недостатка в лошадях.
     Тут заговорил Аттила.
     - Он был таким красивым и одаренным мальчиком, этот мой давний  друг.
Со своими длинными ногами он легко обгонял меня. Он мог читать и  говорить
на нескольких языках, играть на лютне, петь. Как он смеялся, если побеждал
меня в чем-либо, - он повернулся к Николану. - Ненависть  к  нему  движила
тобой, когда ты принялся за работу вчера  вечером,  и  позволила  избежать
малейших ошибок в этих приказах?
     Николан коротко кивнул, на его щеках затеплился гневный румянец.
     - Я все перепроверял дважды, о король. Потому-то  и  успел  закончить
работу только к утру. Я хотел, чтобы твои армии прибыли с Востока  вовремя
и в полной боевой готовности.
     Аттила уже позабыл  о  трагической  смерти  Сванхильды.  Он  довольно
хохотнул.
     - Похоже, мне повезло, мой юный Тогалатий, что в Риме ты попал именно
к Аэцию.


     После того, как правитель гуннов отбыл, кто-то  зашевелился  в  груде
тряпья под столом, за которым он сидел. Тряпье отлетело в сторону и из-под
стола вылез мужчина с рыжими волосами и широким, добродушным лицом.  Когда
он поднялся, стало ясно, что он выше большинства на многие дюймы.  Мужчина
потянулся, зевнул.
     - Я голоден, - объявил он.
     - Ты всегда голоден, Ивар, - отметил Николан.
     Бритонец, которого предлагали выставить  против  Улдина  Булгарского,
рассмеялся.
     - У меня большое тело, мой  деловой,  быстро  пишущий  друг.  Как  ты
думаешь, добудем мы здесь еды?
     Николан подошел к двери.
     - Сайлес, ленивый бездельник! - крикнул  он.  -  Принеси  еды.  Самой