взглянуть в сторону женщин. Табличка с ценой была прилеплена к его животу,
но, в отличие от остальных, он не  пожелал  наклониться  и  посмотреть,  в
какую сумму оценил его торговец. Он же высоко поднял  голову,  не  отрывая
глаз от синего неба.
     Покупатели  и  зеваки  ходили  вдоль  скамей.  Больше  всего   народу
толпилось у рабов Тригетия и разговоры только и шли о том, каких он привез
здоровых мужчин и грудастых женщин. Иногда кто-то из покупателей  подходил
вплотную и щупал бицепс Николана.
     - Тебя никогда не продадут, - прошептал мужчина, стоящий рядом с ним.
- Ты не стоишь тех денег, что просят за тебя. Ты кто, сын немецкого короля
или сарматийского барона?
     - А какую цену назначила за Сария? - спросил в свою очередь Николан.
     Этот несчастный стоял с краю и по бледности  его  щек  чувствовалось,
что он не ждет от грядущего ничего хорошего.
     - Низкую, - ответил мужчина. - Его купят одним из первых.
     Мужчина не ошибся. Старик-римлянин с  крючковатым  носом  остановился
перед  Сарием  и  щелкнул  пальцами,  показывая,  что  берет  этого  раба.
Бледного, как полотно, Сария, еще не верящего в случившееся, столкнули  со
скамьи, и он рухнул у ног своего нового хозяина.
     Несколько минут спустя к Николану подошел охранник.
     - Слезай, - скомандовал он.
     - Меня купили? - спросил Николан.
     - Ты слышал, что я сказал? - гаркнул охранник. -  Слезай  со  скамьи.
Да, тебя купили. Не знаю, почему. Мне представляется, что ты издохнешь, не
проработав и дня.
     Николан набрался храбрости и посмотрел  на  женщин.  Их  ряд  заметно
поредел. Его матери среди оставшихся не было.
     Он облегченно вздохнул. Наверное Тригетий, из уважения к  матери,  не
стал выставлять ее на невольничий рынок, а решил отвезти в Рим.  Но  мысль
эта тут же уступила место другой, более реальной. Скорее всего, покупатель
на его мать нашелся сразу и уже увел ее с собой.
     Может, оно и к лучшему, подумал Николан. Все равно он ничего  не  мог
для нее сделать, как бы страстно этого не хотел. Не было рядом человека, к
которому он мог обратиться  за  помощью.  Его  ввергли  в  мир,  где  цари
побежденных становились рабами победителей,  а  герои  гибли  под  ударами
кнута надсмотрщиков. Если они были бессильны, что же ожидали от него?  Да,
он мог выхватит меч у  высокого  негра-распорядителя,  что  стоял  посреди
невольничьего рынка, и отбиваться, пока его не убьют. Но самоубийство сына
ничем не облегчило бы участь матери.
     - Следуй за мной, - скомандовал охранник.
     Николана отвели в подземную комнату, где купленные рабы ожидали, пока
за ними придут хозяева. Несколько минут спустя к  нему  подошел  Тригетий,
присел рядом.
     - Я получил за тебя хорошие деньги, -  он  удовлетворенно  кивнул.  -
Тебя продали Аэцию.
     Николан изумленно вскинул глаза на работорговца. Аэций правил  Римом.
Смерть Бонифаче,  единственного  его  соперника,  восемь  лет  тому  назад
открыла путь наверх честолюбивому римлянину, который провел молодость  при
дворе правителя гуннов, а затем стал одним из лучших полководцев  империи.
Несмотря на враждебность Плачиды, матери слабовольного  императора,  Аэций
полностью контролировал Рим и провинции.
     Работорговец вновь кивнул.
     - Для тебя это великий шанс. Поскольку ты умеешь читать и писать,  ты
сможешь выдвинуться на его службе. Аэций - величайший человек этого  мира,
не считая, разумеется, того монстра, чьи владения мы недавно  покинули.  Я
продал ему много рабов, так что хорошо его  знаю.  Он  полагается  на  мое
суждение,  и  моей  рекомендации  вполне  хватило  для  того,  чтобы   его
представитель отсчитал за тебя требуемую сумму.
     - Что он со мной сделает?
     Тригетий вскинул руки.
     - Кто я такой, чтобы судить о деяниях Аэция? Ему  нужны  образованные
рабы, поскольку он ведает всеми делами Римской империи. Молодой  император
- обжора и болван, и Аэций более не советуется с ним. Старуха... - Николан
знал, что речь идет о  Плачиде,  -  ненавидит  его,  но  ничего  не  может
поделать. Ей остается лишь кусать  локти  в  своем  дворце  в  Равенне,  и
клясться, что придет день, когда по ее приказу ему отрубят голову. Но пока
империей правит Аэций.
     - Что ты сделал с моей матерью?
     - Продал ее, - с довольной улыбкой ответил Тригетий. - Вчера вечером.
Ее хозяин - богатый мужчина преклонных лет,  у  которого  есть  дома  и  в
Равенне, и в Риме. Ей будет у него хорошо, если она проявит благоразумие.
     - Боюсь, моей матери все равно, что ждет ее в будущем.
     - Я заметил, что здоровье у нее пошатнулось. Потому-то  и  постарался
продать ее как можно быстрее. Есть особые  снадобья,  которые  дают  рабам
перед тем, как выставить их на продажу. Он них  розовеют  щеки  и  блестят
глаза.  Молоденькие  девушки  становятся   такими   очаровательными,   что
покупатели буквально дерутся из-за них. Я редко прибегаю к таким  методам,
мне надо заботится о собственной репутации.  Твою  мать  я  продал  и  без
этого. Старичок, что купил ее, остался очень доволен.
     - Смогу я увидеть ее до того, как нас разделят? - спросил Николан.
     - Время еще есть. Я пойду в этом тебе навстречу, потому  что  неплохо
заработал на вас. А ты скажешь представителю Аэция, как хорошо забочусь  я
о своих рабах, - Тригетий поднялся. - Пойдем со мной.
     Его мать сидела в углу, отведенном для женщин. С ее рук и  ног  сняли
цепи. Николан присел рядом с ней.
     - Ты знаешь, что нас обоих продали? - спросил он.
     - Да, сын мой. Тебя  увезут  в  Рим.  При  дворе  столь  влиятельного
человека тебе, несомненно, не грозит жестокое обращение.
     - Я и представить себе не могу, каково мне будет.
     - Будь осторожным и осмотрительным,  мой  бедный  сын.  Ты  молод,  и
должен думать о будущем.
     - Я думаю только о тебе. Мама, мама, что будет  с  тобой?  Ты  видела
мужчину, который стал твоим хозяином?
     - Еще нет, - она наклонилась и погладила его по руке. - Сын мой,  мне
все равно, какой он, потому что конец мой близок. Я присоединясь к отцу  в
той земле, куда улетела его душа, - она заглянула в глаза Николану. -  Сын
мой, боюсь, я была больше женой, чем матерью.  Мои  мысли  всегда  занимал
твой отец, умерший у меня на глазах, а не сын,  которому  суждено  жить  в
этом жестоком мире.
     - Я выживу, мама, - заверил ее Николан. Мужчина должен крепко  стоять