предвкушая приятный  вечер  в  компании  прекрасного  рассказчика.  На  их
круглых, бронзовых лицах засверкали черные глаза.
     Мужчина, сидевший справа от Беренда, поднялся, уступая почетное место
последнему гостю. Микка уселся, скрестив ноги, и стал  похож  да  большого
журавля-альбиноса, по ошибке залетевшего в воронью стаю.
     По тогдашним обычаям разговор начинался с того самого места,  где  он
прервался появлением нового гостя, а тот какое-то  время  скромно  молчал,
вникая в суть беседы, Точно так же поступил  Микка  и  в  немалой  степени
изумился, поскольку обсуждали гости отнюдь не двойную казнь этого  вечера.
Их занимала другая, куда более  важная  проблема:  какие  меры  необходимо
предпринять, дабы сохранить Рим как центр мировой торговли после того, как
город будет предан огню, а жители - мечу. Лишь один из гостей  был  как  и
Беренд  гунном,  низкорослый,  с  круглым,  желтокожим  лицом  и   глубоко
заваленными глазами. Остальные принадлежали к разным  народам,  и  у  всех
имелись веские причины покинуть родные края  и  присоединиться  к  Аттиле.
Воинов среди них не было.  Рядом  с  Берендом  сидели  ростовщики,  купцы,
торговцы, превыше всего ставящие собственную прибыль.
     Они пытались найти способ сохранить те золотые потоки, что  стекались
в Рим со всех концов империи, и после того, как власть перешла бы  в  руки
Аттилы.
     От таких разговоров Микке стало не по себе, хотя внешне он  ничем  не
выдал своих чувств. "Новых доказательств не требуется, - сказал он себе. -
У них нет и тени сомнения, что армии  Аттилы  двинутся  на  Рим.  Они  так
уверены в себе, что ничего не  скрывают  от  меня,  римского  гражданина".
Вспомнив гигантские военные  лагеря,  что  он  видел  на  равнинах,  Микка
подумал, а сможет ли Аэций собрать  войско,  которое  выдержит  чудовищный
напор гуннов. По мнению подавляющего  большинства  римлян,  Микка  и  себя
относил   к   их   числу,   Аэций   был   энергичным   лидером,    опытным
военноначальником,  но  ему  недоставало   таланта   великих   полководцев
прошлого. Пожалуй, он уступал и прежнему командующему, Стилико.
     А затем Беренд изменил тему разговора.
     - Мы должны помнить, что перестали быть кочевниками. Никогда более мы
не будем гнать стада и табуны вслед за уходящим летом. Настало  время  для
нас глубоко пустить корни в плодородную почву юга.
     - Скажи еще, что нам надобно пахать землю! - воскликнул Барик, второй
гунн. - Плуг - символ рабства. Пусть остальные народы роется в земле.  Наш
удел - править миром с седел!
     - У победы, о Барик,  есть  свои  недостатки,  -  заметил  Беренд.  -
Править миром мы будем из Рима, а не отсюда. Аттила будет сидеть во дворце
Валентиниана. А  мы,  его  верные  слуги,  в  последний  раз  сложим  наши
войлочные шатры и сменим их  на  мраморные  стены.  Плуг  станет  символом
образа жизни, который станет неизбежным после нашей победы.
     - Ты хочешь сказать, что нам придется жить как римлянам?  -  вскричал
его соплеменник. - Что  мы  каждый  день  будем  париться  в  банях?  Есть
петушиные язычки и рыбьи яйца?
     - Говорят, сходить в баню - немалое удовольствие, - широко  улыбнулся
Беренд. - Но ты, похоже, все-таки не понял, о  чем  я  веду  речь,  Барик.
Давайте поговорим о чем-нибудь еще. Может, наш уважаемый  гость  расскажет
нам занимательную историю?
     И Микка взял на  себя  бразды  правления.  Мужчины,  сидевшие  вокруг
очага, забыли свою озабоченность проблемами мировой торговли.  Женщины  не
отрывали от его лица прекрасных черных глаз. Из реального мира Микка  увел
их в мир грез и сказок. Однако, он  тщательно  подбирал  истории,  которые
рассказывал, с тем,  чтобы  после  каждой  задать  несколько  ненавязчивых
вопросов. Разумеется, ни у кого из сидящих в шатре не  возникло  и  мысли,
что Микка не  развлекает  веселую  компанию,  но  черпает  из  их  ответов
бесценную информацию.
     Наконец,  высокий  старик  пришел  к  выводу,  что  не  стоит   более
испытывать судьбу. Поклонился хозяину и испросил разрешению удалиться.
     - Если Рим падет, как вы предполагаете, - сказал он на прощание, -  я
увижу вас там. Печальный, обедневший, я все равно предложу вам  что-нибудь
купить, ибо я торговец, а не  солдат,  и,  наверное,  расскажу  вам  новые
истории. Если же Рим не падет,  вы  не  станете  винить  меня,  гражданина
римской империи, в  том,  что  у  меня  есть  на  этот  счет  определенные
сомнения, я буду по-прежнему  появляться  здесь  и,  надеюсь,  меня  будут
встречать как давнего друга. Как бы то ни было, всем вам я хочу пожелать и
в дальнейшем пребывать в добром здравии.
     Когда он вышел  из  шатра,  по  небу  плыла  полная  луна.  Совсем  в
недалеком прошлом в такие ночи кочевники в степях  востока  во  весь  опор
мчались на своих лошадях, а их толстые  жены,  взявшись  за  руки,  водили
хороводы и пели песни. Лунный свет оказывал на них и иное влияние, так что
когда мужчина говорил об апрельском сыне или августовской дочери, он  имел
в виду не тот месяц, когда ребенок появлялся на свет. Сейчас же под  луной
во всех направлениях тянулись бесконечные ряды шатров. А Микка,  в  белом,
длиной  до  щиколоток,  одеянии,  с  седой  бородой,  падающими  на  плечи
волосами, напоминал пророка. Он зашагал к воротам.  Жизнь  в  городе  била
ключом. С лотков продавали горячительные напитки, тела девушек  извивались
в бесстыдных танцах. Он медленно переходил от одной группы людей к другой,
пока не заметил, что за ним следует какой-то мужчина. Микка остановился и,
не оборачиваясь, спросил: "Это ты?".
     - Да, господин мой Микка.
     - Обойдемся без имен!  Тебе  надо  изживать  эту  привычку,  иначе  в
какой-то  момент  произнесенное  тобой   имя   принесет   тебе   серьезные
неприятности. У тебя есть для меня новости?
     - Да, мой господин.
     - Тогда приходи к моему шатру, первому за красными фургонами.
     Полчаса спустя Микка в полной темноте сидел  рядом  с  мужчиной,  что
следовал за ним, и недовольно хмурился, слушая его.
     - Получается, что ты ничего не сделал.
     - Господин мой Микка! - запротестовал гость. - Я сделал  все,  что  в
моих силах. Клянусь бородой моих предков, меня не останавливал  страх  или
нежелание выполнить твое поручение. Просто ты не понимаешь, с  какими  мне
пришлось  столкнуться  трудностями.  Я  должен  дождаться   благоприятного
момента.
     - Ждать больше нельзя, - отрезал Микка.  -  Ты  видишь,  какие  армии
собирает этот человек. Ты знаешь, что он собирается напасть на  Рим.  Есть
только один способ отвести этот удар. Аттила должен умереть.
     Он поднялся,  выглянул  из  шатра,  чтобы  убедиться,  что  никто  не
подслушивает их разговор, опустил полог, нашел в темноте лампу, зажег  ее.
Поднял над головой, пристально вгляделся в гостя.