Николаном, когда тот в первый раз вошел  в  его  кабинет.  Скоро,  однако,
стало ясно, что работой  Николана  он  доволен.  Еще  через  неделю  Аэций
диктовал только ему.
     Диктовал Аэций быстро, начиная со слов "Письмо" или "Записка",  после
чего следовала череда связанных предложений. Иногда он  замолкал,  потирая
кончик носа, но обычно доходил  до  последней  точки,  не  останавливаясь.
Чтобы угнаться за ним, пальцам молодого раба приходилось двигаться  с  той
же скоростью, что и ногам солдата атакующего легиона.
     Благодаря частому пребыванию  в  кабинете  Аэция,  из  окна  которого
открывался прекрасный вид на Вечный город, Николану стал известен один  из
секретов диктатора Рима. Зная  о  презрении,  которое  испытывали  к  нему
патриции, Аэций намеревался возвыситься над  ними,  разведясь  с  женой  и
женившись вновь на сестре  императора,  юной  и  жизнерадостной  принцессе
Гонории.
     Аэций обсуждал свой замысел  с  несколькими  ближайшими  помощниками,
сенаторами, военачальниками, чиновниками. Говорили,  разумеется,  шепотом,
но никто не таился от сидевшего в углу, за маленьким  столиком  секретаря.
Он был рабом, а потому под угрозой жесточайшего наказания, не  имел  права
говорить о том, что касалось его господина. Так что,  обсуждая  дальнейшие
действия, они не обращали на него ни малейшего внимания.
     Николан также не вникал в их разговоры. Да и какое, собственно,  было
ему дело до планов его господина породниться с императорской семьей?  Все,
что происходило в  этом  гордом  и  богатом  городе,  центре  коррупции  и
лицемерия, все, что он слышал и видел, лишь усиливало его ненависть к Риму
и  римлянам.  Однажды  он  сказал  себе,  что  Рим  похож  на   умирающего
прокаженного, в сверкающих шелках и с короной на голове. Фраза эта  запала
ему в память, и он часто повторял ее про себя, гордясь, что  сам  придумал
ее.
     Люди, с которыми советовался Аэций, вроде бы одобрили его идею.  Этот
союз, говорили они, значительно упрочит его положение. Лишь  один  выразил
сомнения.
     - А как же старуха? -  спросил  он.  -  Ты  никогда  не  получишь  ее
согласия.
     На это Аэций лишь улыбнулся.
     - Не будет для меня большего удовольствия, чем перепрыгнуть через  ее
голову. Я все улажу с императором до того, как она прослышит об этом.
     Вскорости было объявлено, что  принцесса  Гонория,  жившая  вместе  с
высланной в Равенну матерью  (произошло  это  после  возвышения  Аэция,  к
которому перешла вся полнота власти), приедет в Рим. Аэций  тут  же  начал
искать подходящий подарок для высокой гостьи. Он вызвал  лучших  ювелиров,
но их предложения ему не понравились. Их воображение не шло дальше  колец,
ожерелий, браслетов, которые стоили бы баснословные деньги, но не принесли
бы желанного эффекта. Так получилось, что в это  время  в  Риме  находился
Микка Медеский, прослышавший о затруднениях Аэций. Николан сидел за  своим
столиком в кабинете диктатора, когда туда ввели Микку.  Купец  держал  под
мышкой какой-то сверток.
     - О великий Аэций! - воскликнул Микка, поклонившийся, едва переступив
порог. - Мне сказали, что ты ищешь подарок, и я подумал, что могу  помочь.
У меня есть то, что тебе нужно.
     Суровое лицо Аэция чуть смягчилось.
     - Мне действительно нужен очень необычный подарок. И я в отчаянии  от
того, что не могу его найти.
     - Если господин мой Аэций позволит показать то,  что  я  принес...  -
Микка приблизился  к  мраморному  столу,  за  которым  Аэций  каждый  день
проводил много часов. Положил сверток и  начал  разматывать  шелк.  Внутри
оказался высокий сосуд удивительной красоты, не  с  одним,  а  с  четырьмя
носиками.  Из  белого  камня,  украшенный   великолепными   рубинами,   на
серебряной  подставке.  Красота  его  поразила  даже   Аэция.   По   всему
чувствовалось, что сосуд очень древний и имеет богатую историю.
     - Для чего он предназначен? - спросил, наконец, Аэций.
     - Смотри, господин мой, - Микка  коснулся  одного  из  носиков  и  из
сосуда брызнула ароматная жидкость. - Это бальзам. Внутри  сосуд  разделен
на четыре отделения, с разными духами в каждом. Это... -  Микка  запнулся,
любуюсь принесенной диковиной, -  господин  мой  Аэций,  старинный  сосуд.
Доставили его с Востока и я слышал, что он принадлежал  императору  Китая.
Признаюсь, доказательств тому у меня нет. Сделан  он  из  белого  нефрита,
украшен, как ты видишь сам,  великолепными  рубинами,  -  он  помолчал.  -
По-моему, лучшего подарка не найти.
     Аэций, похоже, согласился с Миккой. Он поднялся и обошел  стол,  дабы
осмотреть сосуд со всех сторон. Он даже улыбнулся,  что  случалось  с  ним
чрезвычайно редко.
     - Какова цена? - спросил он.
     - Цена, господин мой, очень высока, - вкрадчиво проворковал Микка.  -
Скажем так. Ценой будет твое неизменное  ко  мне  доверие.  Твое  согласие
взять этот сосуд - большая честь для меня. Если он тебе нравится, он твой.
Я с радостью отдаю его. Ни о какой другой форме оплаты  не  может  быть  и
речи.
     После ухода Микки Аэций долго не мог оторвать глаз от сосуда, а затем
принялся  за  сопроводительное  письмо.  Слова  он   подбирал   с   особой
тщательностью, так что времени на это ушло немало. Чувствовалось, что этот
человек, перехвативший бразды правления империей у безвольного  императора
и  его  честолюбивой  мамаши,  настроен  более  чем  решительно  в   своем
стремлении породниться с августейшей семьей. Разве сама Плачида второй раз
не вышла замуж за Константия, генерала-иллирийца, военные заслуги которого
не шли ни в какое сравнение с победами одержанными им, Аэцием? И,  тем  не
менее, Константий делил императорский престол с  братом  Плачиды,  которой
был пожалован титул Высочайшей правительницы. Так почему история не  может
повториться вновь?


     Взгляд, брошенный на уминающего завтрак Ивара,  напомнил  Николану  о
том дне, когда он впервые увидел высокого бритонца. Он  улыбнулся,  и  его
друг, на мгновение оторвавшись от еды, ответил ему тем же.
     В дополнении к  нефритовому  сосуду  Аэций  решил  послать  множество
мелких подарков: драгоценные безделушки, восточные ткани, а также фрукты и
цветы. Каждый подарок укладывался на зеленую бархатную подушечку.  Николан
попал в число рабов, которым поручили нести подарки. По  этому  случаю  их
обрядили в белые  туники  с  зелеными  полосами,  поперечной  на  груди  и
круговой по подолу, и в новые сандалии с зелеными завязками. Всем подробно
объяснили, что от них требуется.