великим завоевателем.
     - Лучше этой мне  видеть  не  доводилось.  Она  прекрасно  вычерчена.
Выдержан и масштаб. Но, о могущественный император, должен  отметить,  что
она неточна.
     Аттила громко рассмеялся, но в смехе его не было веселья.
     - Этот молодой петушок не боится махать крылышками  и  кукарекать,  -
уголки его рта опустились. - Значит, моя карта неточна!  Откуда  сбежавший
раб знает, как рисовать военные карты?
     Николан почувствовал сгущающееся напряжение. Он посмел  покритиковать
то, что понравилось Аттиле. По сощурившимся глазам  императора  и  суровым
лицам  гуннов  он   понял,   что   должен   привести   веские   аргументы,
подтверждающие его точку зрения или готовиться к самому худшему.
     - Возможно, я высказался  слишком  резко,  о  великий  император.  Но
правда и то, что от Рима до границы мы шли только по ночам. И ни  разу  не
сбились с пути. Мы всегда знали, куда  сворачивать  на  развилке.  Нам  не
пришлось спрашивать, по той ли дороге мы идем.
     - Ты проходил этот путь много раз? - спросил Аттила.
     - Нет, господин мой. Ранее лишь однажды. Мы шли по карте,  которую  я
тогда нарисовал.
     В глазах Аттилы мелькнуло удивление.
     - И сколько тебе было лет, когда ты нарисовал ту карту?
     - Пятнадцать.
     - И твоя карта точнее той, что нарисовали мои мастера? -  он  оглядел
кабинет и улыбнулся своим военачальникам. - Да в тебе  больше  нахальства,
чем в римском ученом, утверждающим, что он знает все.  И  где  же  эта  на
удивление точная карта?
     Николан достал из кошелька на поясе потрепанную  полоску  пергамента.
По знаку Аттилы пересек кабинет и положил свою карту  на  стол.  Император
несколько мгновений пристально смотрел на нее.
     - Онегезий, приведи сюда моих рисовальщиков,  -  распорядился  он.  -
Нет, сделаем по-другому. Приведи моих разведчиков, что ходили по дорогам к
Риму. Посмотрим, что они скажут.
     Кабинет  очистили  от  посторонних.  Вывели  даже  офицера,   который
возглавлял отряд, приведший пленника. Наконец, появились разведчики. Долго
водили пальцами по карте на стене  и  по  полоске  пергамента,  затем  еще
дольше шептались, пока, с видимой неохотой, не пришли к решению.
     - Это правда, о великий Танджо, что карта, которая висит перед тобой,
кое в чем не точна. Дороги, изображенные на ней,  отличаются  от  тех,  по
которым мы прошли. Мы говорим так лишь потому, что ты всегда  требуешь  от
нас правдивой информации. У нас  нет  намерения  выискивать  недостатки  в
работе твоих рисовальщиков.
     - Неточности серьезные? В ярды или в мили?
     - В некоторых местах ошибка исчисляется во многих милях.
     - Есть ли ошибки в этой  карте?  -  не  скрывая  раздражения,  Аттила
указал на полоску пергамента.
     Разведчик замялся.
     - Она такая миниатюрная, о великий Танджо, что нам трудно  судить  об
этом. Но с первого взгляда мы не можем найти в ней каких-либо неточностей.
     У  Николана  отлегло  от  сердца.  Гроза  миновала,  гнев  Аттилы  не
обрушился на  него.  Он  посмотрел  на  императора.  Слова  разведчика  не
поразили Аттилу, наоборот, вызвали у него много вопросов.
     - Похоже, мне придется серьезно разобраться с моими рисовальщиками, -
наконец, молвил  он  и  повернулся  к  Николану.  -  Твоя  самоуверенность
обусловлена, скорее всего, юным возрастом. Во  всяком  случае,  я  на  это
надеюсь.  И  мне  представляется,  что   твое   умение   рисовать   карты,
подтвержденное моими специалистами, может оказаться полезным для меня.
     - Мой друг и я прибыли в твою столицу, о великий император, в надежде
поступить к тебе на службу.
     Аттила глянул на Ивара.
     - Думаю, я найду, как использовать этого здоровяка. И хотя сейчас  он
более всего напоминает мешок костей, я склонен думать, что  он  выходец  с
острова Черных Певцов.
     Ивар  лишь  поклонился,  подтверждая  точность  догадки   Аттилы.   А
последний вновь обратился к Николану.
     - И твой народ мне знаком.  Он  отличается  завидным  упрямством.  Вы
разводите лошадей, но  по  характеру  больше  похожи  на  мулов.  Мне  уже
доводилось проявить по отношению в твоему народу надлежащую суровость.  Ты
будешь столь же упрямым или готов делать то, что я скажу?
     Николан решил, что другая возможность для откровенного разговора если
и представится, то нескоро.
     - Я назову плату за свои услуги, о великий император, -  Ивар  бросил
на  него  предостерегающий  взгляд,  но  Николан  продолжил.   -   Ванний,
действовавший от твоего имени, убил моего отца и конфисковал  наши  земли.
Он продал меня и мою мать в рабство. Я прошу восстановить справедливость и
вернуть мне земли моего отца.
     Аттила, надо отметить, не привык возвращать то, что попало к  нему  в
руки.
     - Обстоятельства этого дела мне незнакомы, - пробурчал он.  -  Ванний
мертв. Он был лгуном и вором. Когда я узнал, что он отдает мне лишь  малую
толику денег, выкачиваемых из твоей страны, я велел отрубить ему голову. И
до сих пор сожалею, что позволил этому предателю так  легко  расстаться  с
жизнью, - он всмотрелся  в  Николана.  -  Твое  нахальство  переходит  все
границы, но я чувствую, что требования твои не лишены  основания.  Порешим
на следующем: когда ты докажешь, что действительно нужен мне, мы  вернемся
к вопросу о твоем вознаграждении. Но только не думай, юный петушок, что  я
тебе что-то пообещал. Свои обещания я выполняю всегда. Пока же я  свободен
от каких-либо обязательств перед тобой, - Аттила повернулся к Онегезию.  -
А теперь можешь привести  константинопольского  посла.  Но  сначала  пусть
уберут эту карту. Я не хочу  ее  видеть,  пока  не  будут  исправлены  все
ошибки.


     На том воспоминания оборвались. Солнечное тепло взяло вверх.  Николан
заснул, и его ритмичное дыхание заставило Ивара подняться из-за стола.  Он
подложил овечью шкуру Николану под голову, другой укрыл его. И  хотя  стул
не казался удобным ложем после ночной работы, во время долгого бегства  из
Рима им приходилось спать куда в худших условиях.