против вестготов в Галлию. В наихудшем варианте  он  хочет  узнать,  какие
действия намерен предпринять Аттила. Видишь ли, вестготы ненавидят  гуннов
и, скорее всего, ударят по ним, если армии Аттилы двинутся на Италию.  Так
что великий хан стоит перед трудным выбором. Оставить открытым  фланг  или
сначала ударить по Галлии. А уж потом, разделавшись с ней,  идти  на  Рим.
Вот Аэций и не может спать по ночам, гадая, каковы  планы  Аттилы.  Он  не
может решить, где собирать войска, не  зная  направления  основного  удара
гуннов. Думаю, он едет сюда, чтобы разобраться, что к чему.
     Те  же  вопросы  задавались  по  всему  бурлящему  городу.   Мужчины,
переваливающиеся на кривых ногах по узким улочкам,  и  полные  темноглазые
женщины, выглядывающие из  окон,  все  хотели  знать,  какая  участь  ждет
смелого римлянина, решившегося сунуть голову  в  львиную  пасть.  Все  они
пребывали  в  убеждении,  что  их  вождь  в  полной   мере   воспользуется
представленной возможностью. Более всего им хотелось  увидеть  отрубленную
голову Аэция, поднятую на пике над городскими воротами.


     Но голова диктатора Рима гордо сидела у  него  на  плечах,  когда  он
прибыл в столицу гуннов в окружении  горстки  всадников.  Он  обратился  к
начальнику  караула  на  языке  гуннов   и   не   выразил   ни   малейшего
неудовольствия, когда встретил его не Аттила, а Онегезий. Не испортили ему
настроения и долгие часы, проведенные в  одиночестве  в  маленьком  домике
неподалеку от Двора императорских жен. Он заранее знал, на что идет.
     Но на душе у него, несомненно, полегчало, когда вечером его  ввели  в
большой обеденный зал дворца Аттилы.  Император  гуннов  превзошел  самого
себя. Все захваченные ранее трофеи были выставлены напоказ. Стены украшали
знамена, гобелены, молитвенные коврики. Столы сверкали золотом и серебром.
Среди гостей восседали восемь королевских особ. Тут были  военачальники  и
министры, богатые купцы и  церковные  иерархи.  Нашлось  место  в  зале  и
женщинам. Разумеется, не женам, до  этого  дело  не  дошло,  но  разодетым
куртизанкам, доставленным чуть  ли  не  из  Константинополя.  Аттилу  они,
впрочем, разочаровали, поскольку золотоволосых среди них не нашлось.
     Вспоминая дни, проведенные в юности заложником при дворе дяди Аттилы,
Аэций не мог не подивиться усилиям, затраченным  ради  того,  чтобы  прием
произвел на него впечатление. А узнав одну из женщин, подумал:  "Куда  еще
занесет мою маленькую Палшру?"
     Ни одного из королей не пригласили занять пустующий стул  у  стоящего
на возвышении столика Аттилы. Именно  на  него  и  усадили  Аэция.  Аттила
поздоровался с ним, но  не  слишком  приветливо.  Оглядев  зал,  он  узнал
несколько лиц, помимо вышеуказанной дамочки. Настроение  Аэция  поднялось.
Он понял, что шансы на благополучное возвращение возросли.
     - Говори! - молвил Аттила. - Ты же за этим пришел.
     - Да. Я пришел поговорить. Помнится, в прошлом я говорил очень много.
А из тебя приходилось выжимать слова. Ты сидел и смотрел  на  меня,  держа
свои мысли при себе.
     - Ты не испытывал ко мне ничего, кроме презрения.
     Последовала долгая пауза.
     - Это так, - признал Аэций. -  Я  злился.  Негодовал.  И  никогда  не
простил отца за то, что он позволил выбрать меня в заложники.
     - А я ненавидел тебя, - буднично  заметил  Аттила.  -  Ты  был  высок
ростом, хорошо одевался. Женщины восхищались тобой. Ты многое  знал,  а  я
даже не научился читать. Ненависть моя с годами только усилилась.
     Аэций кивнул.
     - Если б не моя уверенность в том,  что  ты  меня  ненавидишь,  я  бы
никогда не решился приехать к тебе.
     Аттила воззарился на своего гостя.
     - Где же логика? Или вы, римляне, привыкли так изъясняться. Я тебя не
понимаю.
     В  зале  ели,  пили,  разговаривали,   смеялись,   но   все   взгляды
сосредоточились  на  двух  мужчинах,  встретившихся  при  столь  необычных
обстоятельствах, ибо они могли решить судьбу мира.
     - Все просто, - ответил римлянин. - Позволь объяснить. Через пять лет
и Аттила, и Аэций скорее всего будут лежать в земле.  Ты  можешь  пасть  в
битве или твой организм не выдержит таких нагрузок. Я  же,  наверное,  как
Цезарь, паду под ударами ножей заговорщиков.  Угроза  покушения  постоянно
висит надо мной. То, что  случится  с  нами  в  ближайшие  несколько  лет,
однако, не поставит на  нас  точку.  В  последующие  столетия  люди  будут
изучать историю  этих  драматических  дней  и  они  обязательно  зададутся
вопросом, а что за человек был этот завоеватель Аттила, чем  отличался  от
других этот выскочка Аэций. Я знаю, как ты горд, о Аттила. Ты  не  хочешь,
чтобы будущие поколения полагали тебя варваром. Ты не позволишь, чтобы они
говорили, что ты смертельно боялся меня, потому и  убил.  Нет,  нет!  Твоя
гордость требует, чтобы ты  доказал  свое  превосходство  над  ненавистным
Аэцием на поле брани. Твоя ненависть ко мне столь велика, что я без боязни
могу вверить себя в твои руки.
     Сидящие в  зале  почувствовали  нарастающее  напряжение.  О  еде  все
забыли, захваченные разыгрывающимся перед ними спектаклем. Разговоры сошли
на нет, тишину нарушали только шаги слуг.
     Слова Аэция поразили Аттилу. Римлянин попал в  точку.  Выходило,  что
Аэций прекрасно знает своего смертельного врага. Да,  он  с  удовольствием
приказал бы  убить  Аэция.  Но  радость  была  бы  недолгой.  Разве  могла
сравниться его смерть с великим триумфом, который ждал его в случае победы
над армией Рима? Уродливый тугодум должен одержать  вверх  над  утонченным
красавцем. Убив Аэция, он лишал себя этого триумфа.
     Аттила кивнул.
     - Ты прав. Я слишком ненавижу тебя, чтобы убить прямо сейчас.
     - Тогда я продолжаю говорить, как ты и хотел. Мне многое надо сказать
тебе. Прежде всего, я приехал сюда в надежде, что нам удастся  спасти  мир
от вселенской резни. Мы обязательно сойдемся в бою, ты и я, но надо  ли  с
этим спешить? Не использовать ли сначала имеющиеся  в  нашем  распоряжении
силы для захвата более легкой добычи?
     Аттила пренебрежительно глянул на римлянина, сидящего рядом с  ним  в
белоснежной тоге.
     - Я, младший племянник в роду моего  дяди,  правлю  теперь  половиной
мира. Земель у меня больше, чем  у  Великого  Александра.  Всего  этого  я
достиг упомянутой тобой резней.  Ты,  мой  Аэций,  владыка  Рима.  Чем  ты
прокладывал путь наверх? Тем же мечом.
     - Нет, нет, я не владыка Рима. Я служу императору Валентиниану.
     Аттила, более честный из двоих, нетерпеливо повел плечами.
     - Тогда зачем ты здесь,  если  считаешь  себя  слугой  этого  глупого