заговорить.
     - А Ранно?
     - О нем ничего не известно.
     На холм взлетел курьер, прибывший от Аттилы.
     - Приказ императора  принцу  Таллимунди.  "Прекратить  конную  атаку.
Послать на холм пехоту по восточному  склону".  Немедленно  передайте  его
принцу.
     Николан тяжело вздохнул.
     - Слишком поздно. Конная атака захлебнулась. Лишь немногие  вернулись
живыми, - он взглянул на курьера, потерявшего по пути на холм шапку. - Как
тебя зовут?
     - Аллагрин.
     - Аллагрин, обязательно запомни время, когда  ты  передал  мне  слова
императора. Возвращайся к нему и скажи, что  его  приказ  будет  выполнен.
Скажи также, что ошибка принцев дорого обошлась ему,  -  он  подозвал  еще
одного курьера. - Передай принцам приказ императора. Скачи как ветер!
     - Пехота атакует по северному склону, - гласило следующее  донесение.
- Принцы говорят, что нет времени перегруппировывать войска  для  атаки  с
востока.
     - Они найдут время, получив приказ императора, - процедил Николан.  -
Сколько всадников вернулось?
     - Кто знает? Человек двадцать, не больше. Они были обречены до  того,
как сделали первый шаг.
     Николан почувствовал руку Ивара, опустившуюся на его плечо.
     - Все будет не так ужасно, как они говорят. Это обычное дело, дорогой
друг. Потери всегда преувеличивают.


     Центр армии Аттилы, ведомый вождем,  решительно  продвигался  вперед.
Ему  противостояла  самая  слабая  часть  армии  Аэция,  аланы,   которыми
командовал их трусоватый  король  Сангибан.  Аэций,  с  римской  конницей,
противостоял правому флангу  гуннов  и  не  выказывал  особой  активности.
Николану очень хотелось увидеть, что там происходит,  но  расстояние  было
слишком велико. Первый курьер, прибывший с правого фланга, доложил о  том,
что бой там еще не начался. Что же замыслил  римский  лис?  Николан  задал
этот вопрос Онегезию.
     Последний презрительно фыркнул.
     -  Какая  разница?  Наш  великий  Танджо  сейчас   растопчет   войско
Сангибана. Мы разрежем их армию пополам.
     Стратегический  замысел  Аттилы  тем  временем  воплощался  в  жизнь.
Император рассчитывал на быстрый прорыв обороны аланов с тем чтобы погнать
их на солдат Теодориха, галантного старого короля готов,  и  уничтожить  и
тех, и других. Пока все шло  по  плану  и  между  отступающими  аланами  и
римскими когортами уже образовался зазор.
     -  Видишь?  -  воскликнул  Онегезий.  -  Центр  врага  разбит.  Битва
выиграна.
     Но Николан придерживался иного мнения.
     - Аэций еще не сказал своего слова. Неужели ты думаешь, что он  столь
покорно смирится с поражением?
     Онегезий хохотнул.
     - А что может сделать олень, когда тигр ударом лапы ломает ему хребет
и вгрызается зубами в шею?
     С левого фланга галопом прискакал курьер.
     - Хорошие новости! Старый Теодорих убит. Его ранили  и  он  выпал  из
седла. Его конь копытом проломил ему голову.
     - Готам это известно?
     - Да. Они, похоже, пали духом. Даже не пытаются помочь Сангибану.
     Николан звонко шлепнул по боку ближайшую от него лошадь.
     - Скачи к императору, - приказал он. - Сообщи ему об этом.
     - Каменные стены города  на  семи  холмах  уже  дрожат!  -  прокричал
Онегезий.
     Николан, однако, не разделял царящий вокруг оптимизм.  Каждую  минуту
он ожидал сведений об ответном ходе  римлян.  Слишком  уж  легко  развивал
Аттила успех. Если  Аттила  загонит  центр  врага  слишком  далеко  влево,
римлянам предоставится прекрасная возможность ударить им в тыл.  И  зажать
лучшие  войска  гуннов  в  клещи.  Этот  вариант  развития  событий  столь
обеспокоил Николана, что он по собственной  инициативе  послал  императору
гонца, дабы  предупредить,  что  разрыв  линии  фронта  гуннов  становится
угрожающе большим. Затем второго, третьего, четвертого.  Разрыв  продолжал
увеличиваться,  и  он  посылал  к  Аттиле  курьера  за   курьером,   чтобы
предупредить об опасности.
     Ни один из курьеров не  вернулся,  так  что  Николан  не  мог  знать,
получил ли Аттила его предупреждение. Поэтому он слал и  слал  курьеров  в
самую гущу боя, поскольку  Аттиле  уже  реально  грозило  окружение.  Даже
Онегезий осознал серьезность складывающейся ситуации. Его свинячьи  глазки
заполнил страх, он схватил Николана за плечо.
     - Тигр прыгнул слишком далеко. И угодил животом на рога.
     Но скоро выяснилось, что вождя гуннов не опьянил успех легкой  победы
над  Сангибаном.  Он  остановил  своих  воинов,  преследующих  аланов,   и
развернул их навстречу новой опасности. Гунны, в кожаных  панцырях,  с  их
изогнутыми  клинками,  сшиблись   с   закованными   в   броню   римлянами,
вооруженными длинными мечами и копьями. Вроде бы  силы  были  неравны,  но
воины востока превосходили противников в мобильности. Кони их  подчинялись
легкому движению колен, и мечи римлян часто рассекали воздух, в  то  время
как их хозяева сами открывались для ответного удара.  Легионы  потеряли  в
схватке не меньше людей, чем кавалерия гуннов.
     Николан видел, что теперь Аттила преследует лишь одну цель: проложить
путь к тому месту, откуда он начал сражение, и восстановить линию  фронта.
Если б ему  это  удалось,  римская  атака  захлебнулась  бы  и  обе  армии
вернулись бы в исходное положение. Но степнякам такой ход сражения был  не
по душе. Не оставалось места для маневра конницы, они не  могли  применить
тактику быстрых наскоков, которой овладели в совершенстве. Вместо этого им
приходилось  пробиваться  по  узкому   коридору,   одну   стену   которого
образовывали римляне, а вторую - готы.
     Битва достигла пика. Обе армии  втянулись  в  ближний  бой  по  всему
трехкилометровому фронту. Воздух  наполняли  крики  ярости  и  боли,  звон
мечей, ржание лошадей. Тех,  кто  падал,  тут  же  затаптывали,  поскольку
оставшимся на ногах было не до спасения  раненых.  Полмиллиона  мужчин  по
одну сторону Каталаунских полей пытались убить  полмиллиона  им  подобных,
находившихся с другой стороны, и каждую минуту последний вздох срывался  с