четверть часа, и я сокрушил бы и  легионы,  и  стены  Рима.  "Аэций  будет
выжидать, - сказал я себе, - чтобы  ударить  наверняка".  Но  он  не  стал
ждать. У него душа гиены, питающейся падалью. Он не так  смел,  как  боги,
решившиеся на азартную игру. Он хотел лишь ничьей. Он ударил слишком рано.
То был не смертельный удар, а легкий тычок. Будь он смелее и  решительнее,
я бы победил его. Но он повел себя мышкой, глодающей головку сыра.
     Ни единой звезды не светилось в черноте  неба.  Крики  обреченных  на
смерть по-прежнему отдавались в их ушах. Другие звуки как отрезало.
     - Мы начнем отступление, как только ты сможешь  подготовить  маршруты
движения войск, - добавил Аттила.
     Сердце Николана упало. Он так устал,  что  едва  держался  на  ногах.
Выдержит ли он  еще  несколько  часов  интенсивной  работы.  Он  пошевелил
пальцами, гадая, не откажутся ли они ему служить.
     Аттила всматривался в темноту, вслушивался  в  каждый  долетающий  до
него звук.
     - Римляне притихли. Горит лишь несколько костров. Что бы это значило?
- он вновь повернулся к Николану. - Первыми отправь  принцев.  Я  не  хочу
видеть их пьяные рожи. Затем балтийские племена, после них -  тюрингийцев.
Тебе придется проложить для всех разные маршруты. Мы уничтожили все  живое
на территории, по которой прошли. Там не найти ни одной животины, ни мешка
зерна.
     - Ты оставил позади лишь выжженную землю, - согласно кивнул  Николан.
И еды там не хватит и стае ворон.
     - Не теряй времени, - добавил вождь гуннов.  -  Мы  должны  выступить
задолго  до  рассвета.  Я  уйду  последним.   Только   мои   люди   смогут
противостоять римлянам, если те вдруг двинутся следом.
     Николан принялся за работу.  Седло  стало  ему  столом,  костерок  из
сухого овечьего навоза - лампой. Ему  недоставало  Ивара,  который  всегда
делал надписи на картах.
     И едва начав писать первый приказ понял, что  в  жизни  его  наступил
кризис. Мог ли он служить человеку, который, в  стремлении  покорить  мир,
мог уничтожить его?  Аэцию,  похоже,  недоставало  сил,  чтобы  остановить
Аттилу. Дорога на Рим была открыта. Но он, Николан, мог уничтожить Аттилу,
если бы решился на это.
     "Он доверяет мне и никогда не заглядывает в написанные мною  приказы,
- думал Николан.  Аттила  тем  временем  отъехал  от  него,  чтобы  отдать
распоряжения о начале сборов. - Я могу послать армии по  уже  опустошенной
территории. Смогут ли  сотни  тысяч  голодных  людей  пересечь  страну,  в
которой не осталось ни  крошки  съестного?  Аттила  выступит  последним  и
слишком поздно узнает о случившемся. Солдаты разбредутся в поисках  еды  и
собрать их вновь едва ли удастся. Лошади падут и обозы  придется  бросить.
Аттила останется без армии. Мир будет спасен".
     А как накажут его, если поймают?  Самой  мучительной  смертью,  какую
только сможет выдумать Аттила.
     Противоречивые чувства боролись в нем. Он мог сыграть роль  предателя
и люди плевались бы при одном упоминании  его  имени.  На  него  легла  бы
тяжкая вина, ибо он обрекал на  голодную  смерть  целые  армии.  С  другой
стороны, этим деянием он мог спасти цивилизацию. И  навеки  остался  бы  в
истории человечества.
     Николан бросил перо, встал. Он должен пойти на это, сколь бы  высокую
цену не пришлось потом заплатить. Такой шанс еще не представлялся  никому.
И он обязан не упустить его.
     Николан услышал приближающиеся шаги, мужской голос спросил: "Где  ты,
Всегда-одетый?"
     Его искал Бальдар, один из молодых помощников Аттилы.
     - Здесь! - ответил Николан.
     Бальдар подошел к костерку.
     - Я  тебе  помогу.  Писать  я  умею.  Ты  будешь  диктовать,  а  я  -
записывать.  Владыка  Всей  Земли  опасается,  что  один  ты  вовремя   не
управишься.
     Уж не почувствовал ли Аттила опасность? Как бы то  ни  было,  Николан
упустил свой шанс. Теперь он мог направить армии только южными дорогами.
     - Садись сюда, Бальдар, - Николан указал на то место, где сидел  сам.
- Мы должны немедленно начать работу.


     Вскоре после полуночи огромный костер  заполыхал  в  восточной  части
позиций гуннов. Бальдар оторвался от пергамента.
     - Что это? - спросил он. - На нас собираются напасть?
     Две армии уже двинулись  к  Рейну,  две  другие  получили  приказы  о
выступлении. Ни звука не доносилось с другой  стороны  заваленной  трупами
равнины, ничто не говорило о возможном преследовании. Николан всмотрелся в
яркие языки пламени.
     - Думаю, это погребельный костер. Таков  обычай  моего  народа.  Тела
храбрых воинов не оставляют гнить в земле  или  на  съедение  хищникам,  -
голос его переполняла грусть. - Большой костер. Значит, надо  сжечь  много
тел.
     Ивар подтвердил догадку Николана,  присоединившись  к  ним  несколько
минут спустя. В костре горели тела  погибших  соотечественников  Николана.
Высокий бритонец сел на землю, с болью в глазах посмотрел на своего друга.
     - Ужасное зрелище. Я не выдержал и ушел.
     - Таков наш обычай с незапамятных времен.
     - Там были женщины. Их тоже бросили в костер с телами мужчин.
     - Кто отдал такой приказ? - резко спросил Николан. -  Женщин  сжигали
сотни лет тому назад, но от этого давно отказались.
     - Приказ отдал Ранно. Он командует оставшимися в живых.
     - Ранно! - другого, собственно, Николан  и  не  ожидал  услышать,  но
надежда умирает последней. - Значит, Рорик мертв.
     Ивар с неохотой кивнул.
     - Боюсь, что да. Я обшарил весь склон, от подножия до вершины, но  не
нашел его. Разумеется, в темноте я мог и не признать  Рорика.  Видел-то  я
его раз или два. Но его искали и другие. Им повезло не больше, чем мне.
     На глазах Николана навернулись слезы.
     - Бедный Рорик, он знал, что ему предстоит умереть, - прошептал он. -
Прошлой ночью он сказал мне, что слышал Голоса.
     - Какое-то время  у  нас  теплилась  надежда,  -  продолжил  Ивар.  -
Девушка, которая сопровождала его, сказала,  что  под  панцырем  он  носил
христианский крест. Но кто-то нашел его и отдал ей. Тут уж все поняли, что
Рорик мертв.
     - Должно быть, эти Мина, служанка Роймарков. Она любила  Рорика,  вот