платить многими жизнями ради того, чтобы убить меня и моего друга?
     С другой стороны в толпу на лошади врезался Мацио.
     - Народ Бакони! С каких это пор вы стали трусами? Сотней нападать  на
двоих! Это не в наших традициях. Слушайте меня, друзья  мои.  Эти  люди  -
гости. Им нельзя причинять никакого вреда, пока они на моей земле. Хватит!
Все расходитесь, а не то их будет защищать мой меч.
     Валявшиеся на земле медленно поднялись, что-то сердито бурча, стоящие
на ногах в нерешительности подались назад. Некоторые,  похоже,  стыдились,
что поддались стадному чувству.
     - Кто смеет указывать, что нам делать? - крикнул все тот же  мужчина,
что на дуэли стоял рядом с Николаном.
     Мацио круто повернулся к нему.
     - Так ты, значит, здесь, Марклий Пенс? Готов спорить, что  это  твоих
рук дело. Куда бы ты не сунул свой длинный нос, там обязательно начинается
буза. Убирайся отсюда, паршивый вор, или я щедро воздам тебе  за  все  то,
что тебе простили в прошлом.
     - Что я слышал? - послышался новый голос. К толпе подскакал Ранно.  -
Меня вызвали на дуэль?
     Он спрыгнул с лошади. Шляпу Ранно украшали шесть  перышек,  по  числу
заездов, выигранных его лошадьми. Мацио  выиграл  четыре,  но  не  вставил
перышки в шляпу.
     Ранно прошел сквозь толпу, остановился перед Николаном. На его  губах
играла презрительная улыбка.
     - Приветствую давнего друга. Ты был когда-то Николаном  Ильдербурфом,
но теперь стал Николаном Гуннским, предателем, пришедшим шпионить за своим
народом. Неужели ты готов померяться со мной силой?
     - Тебе и так ясно, Ранно, что рано или поздно пути наши  пересекутся,
- ответил Николан. - Ты мне враг. Ты удерживаешь принадлежащие мне земли и
отказываешься отдать их мне. За это я обязан тебя убить.
     Ранно приблизился еще на шаг. Хлопнул ладонью  по  бедру,  обтянутому
синими рейтузами.
     - Еще достаточно светло. Давай решим все  прямо  сейчас.  Пусть  этот
день запомнится надолго. Второй Дуэлью хлыстов.
     - Как ты спешишь, храбрый Ранно!  Ты  готов  сразиться  с  человеком,
который десять лет не  держал  в  руке  хлыста.  Тебе  не  составит  труда
расправиться со мной, честный сын честного отца. У меня нет  желания  идти
на самоубийство. Мне еще многое надо сделать. Я должен доказать, что  твой
отец в сговоре с Ваннием убили моего отца. Что передача вам  наших  земель
незаконна. Что их законный владелец - я. А вот после этого я выйду с тобой
на Дуэль кнутов.
     - Он прав, Ранно, - поддержал  Николана  Мацио,  по  голосу  которого
чувствовалось, что  он  не  одобряет  позиции  человека,  вознамеревшегося
жениться на его младшей дочери. - Разве ты  забыл,  что  Рателю  дали  три
месяца для подготовки к дуэли, после того, как Спаркан вызвал его.  Таковы
правила.
     - Если тебе не терпится сразиться  со  мной,  -  добавил  Николан,  -
предлагаю заменить кнут мечом и кинжалом.  Решим  прямо  сейчас,  на  чьей
стороне правда.
     Но Ранно эти условия не  устроили.  Он  заявил,  что  подождет,  пока
Николан попрактикуется с кнутом.


     Когда двое друзей собрались тронуться в обратный путь,  они  увидели,
что Мацио все еще стоит рядом с  ними.  Теперь  к  нему  присоединилась  и
Лаудио.
     - Хочу сказать тебе пару слов, - он посмотрел на Николана.
     - Наверное, хочешь объяснить, почему ты отослал Ильдико,  но  оставил
меня наедине с тем, что может принести нам война, - вмешалась Лаудио.
     - Помолчи, дитя! - отрезал Мацио. - Причина тебе известна.
     - Зато все люди будут гадать, что это  за  причина,  -  глаза  Лаудио
гневно сверкнули. - Или ты будешь объясняться с каждым? Они  уже  смеются,
говоря за спиной старшей дочери, что она недостойна того, чтобы ее спасали
от гуннов.
     - Лаудио! Лаудио!
     - Меня это не удивляет, - гнула свое  Лаудио.  -  Ты  всегда  отдавал
предпочтение ей. С того дня, как она  родилась.  И  выказывал  это  самыми
разными способами, дорогой отец. Тебе наплевать, если меня уведут и я буду
жить в рабстве у гуннов. Но не Ильдико, твоя любимица, твоя  золотоволосая
красавица. Ильдико  надо  спасти,  пусть  даже  ценой  того,  что  на  нас
обрушится гнев Аттилы!
     Мацио отвел Николана  в  сторону,  там  где  их  не  могли  услышать.
Извинился за вспышку дочери и перешел к более важным делам.
     - Сегодня я не могу пригласить тебя за свой стол. Сделай  я  это,  ни
один из моих гостей не разделил бы с нами трапезу. Мы бы остались  втроем,
ты, я и отец Симон. Наши люди долго помнят обиду. Ты это видел сам,  -  он
помолчал. - Раз Аттила не приехал сюда, чего нам теперь ждать? Он  заберет
всех наших лошадей? И всех молодых мужчин?
     - Я надеюсь, он согласится с моими предложениями, - ответил  Николан.
- Если так и будет, каждому из тех, кто разводит лошадей,  оставят  табун,
достаточный для того, чтобы продолжить выведение  породы.  А  вот  мужчины
уйдут практически все. Другого и быть не может. Это война,  половина  мира
против второй половины. Все списки я передам Аттиле.
     - Сколько нам оставят лошадей?
     - Если Аттила примет мои предложения, около трети.
     Несколько минут Мацио молчал. Он думал о тех великолепных жеребцах  и
кобылах, многообещающем молодняке, которых ему предстояло потерять, ибо  с
войны лошади не возвращались никогда. Наконец, он кивнул.
     - Признаюсь тебе, я не решался и мечтать о таких условиях.  Никто  из
нас не надеялся так легко отделаться. Если Аттила согласится,  ты  окажешь
нам важную услугу, - он помялся. - Но не жди  от  них  благодарности.  Они
видят только одно: ты служишь гуннам. И какие бы доводы  ты  ни  приводил,
они будут стыдить тебя, - он взмахнул рукой, как бы закрывая эту  тему.  -
Скажи мне, Николан Ильдербурф, откуда ты знаешь вдову Тергесте?
     - Ивар и я бежали из Рима. Мы не ели несколько дней и  так  ослабели,
что едва передвигали ноги. Добравшись до стен Аквилии, мы  поняли,  дальше
идти не сможем. Какая-то старуха, к  которой  мы  обратились  за  помощью,
сказала, что у вдовы доброе сердце и она не оставит нас в беде. Ночью  она
отвела нас к вилле на холмах. Оставила нас ждать у ограды, а сама пошла  к
вдове. Поначалу госпожа Евгения не пожелала иметь с нами дела. Мы - беглые
рабы, она - едва ли не самая  богатая  женщина  империи.  Если  бы  убежал