став  великим князем, он заставил Писца переписать себя  в Ярослава Мудрого.
Да, и правда, -- как мы увидим, -- оказался неглуп.
     Пока же возник неприятный  казус.  Владимир  был  венчан по-христиански
только  на  Анне. Остальные 4  жены с  крещением Руси потеряли  законность и
пополнили  ряды  памятных  двадцати сороков "подложниц". Их  детям, конечно,
было обидно числиться  в  ублюдках  по милосердным церковным  правилам.  Они
затосковали.  Особенно  нервничал Святополк. "А  ну, --  думал он, -- как на
самом деле я  сын не  Владимира, а злодейски убиенного Ярополка -- законного
сына Святослава и князя киевского?"
     Терзался  парень.  Владимир для профилактики нет-нет, да и сажал его  в
тюрьму. А тут еще наш Писец соловьем разливался о социально близких Борисе и
Глебе: "Аки  цвет  в юности!...Светятся царски!...", -- и  прочие  эпитеты и
гиперболы. Подействовало  это и  на Владимира. Стал он старшего  из младших,
Бориса, двигать в наследники. Но не тут-то было!..
     Владимир умер в Берестове в ностальгии о 200 тамошних "блудях", дорогих
его  сердцу непритязательной простотой... Возникла  сложная интрига. В Киеве
под  надзором  находился  Святополк,  оттираемый  от  престола.  Борис  увел
киевские полкигде-то  повоевать.  Греки,  обсевшие  умирающего  Владимира  и
отпустившие ему перед смертью грехи  молодости, побоялись перемены  власти и
веры. Факт смерти князя был скрыт. Ночью его  тело закатали в ковер. В  полу
терема  прорубили дырку. Спустили тело в высокий  подпол -- в  подставленные
сани. И под видом багажа поволокли в Киев...
     Вы, наверно, догадались,  что снега в июле, хоть и 1015 года, а  все же
не было. Но таков был русский обычай -- везти покойника  в  санях  по  любой
погоде. Была даже присказка: "Уж сидя на санях", то есть будучи при смерти.
     Итак, тело Владимира было заперто в  киевской церкви. Утром  неожиданно
для  Святополка по  княжьему двору забегали, захлопали крыльями черных  риз,
завыли  в голос,  зазвонили  в колокола.  Думали,  что  народ,  ошеломленный
потерей милостивца, поступит по его воле, задвинет старшего, "блудного" сына
и  будет дожидаться  с войны "законного" Бориса. А нам было  все равно! Да и
Святополк  --  не  лыком шит!  Уселся  на  батькин трон  и  ну  командовать,
раздавать подарки, распоряжаться на похоронах!
     -- Папу,  значит  --  в мраморный  гроб, да чтоб  с  позументами,  да с
воинскими почестями!
     С  тех  пор  на  Руси  замечено: кто возглавляет комиссию по  похоронам
старого царя, тот и есть новый царь! Справили веселые поминки. Писец наш там
был,  мед-пиво пил, двусмысленно записывал, что люто  граду тому,  где князь
юн,  любит  вино  пить  под  гусли  с  молодыми советниками. Не  понравилось
греческим ученым русское веселье и самостоятельное размышление.
     Крепко  запахло  гражданской  войной.   Войско  Бориса  стало  радостно
потирать  руки: айда,  князь,  на Киев! Сядешь  на  престол отцовский!  И мы
вокруг тебя. Но князь был вялый. По молодости буквально понимал христианское
смирение. Стал длинно рассуждать, что не поднимет руку на брата.
     -- Какой он  тебе брат?! --  горячились  дружинники.  Но не переубедили
князя, плюнули и  пошли по домам.  Святополк,  не  поверив  в долгосрочность
братских чувств,  решил поступить по отцовскому, равноапостольскому примеру:
убить  брательника, и  нет проблем! Вся история,  весь опыт, все  воспитание
придворное  доказывали  Святополку,  что  любовь  --  любовью,  смирение  --
смирением, но пройдет время, и советники греческие науськают Бориса...
     Послали исполнителей из верных слуг. Подкрались ночью к походному шатру
Бориса. Его уже  кто-то предупредил, и  он молился всю  ночь,  вместо  того,
чтобы  бежать.  Дали  ему  домолиться и лечь спать. Завалили  шатер и  стали
копьями  тыкать  в лежанку Бориса.  Но на Борисе  сверху оказался его  отрок
Георгий. Поэтому  Борис  остался  жив,  хоть  и  тяжело ранен.  Перебили всю
дворню. Отрезали голову этому Георгию,  чтобы снять с его шеи подарок Бориса
-- тяжелую золотую гривну.
     Такие гривны из серебра,  бронзы, золота поначалу  отливались  в  форме
"женского детородного органа", и женщины диких племен носили их на ремне или
цепи -- на бедрах; цепь -- пояс, подвеска --  под животом. Самые смелые дамы
надевали гривны на шею. Так они и превратились в шейные металлические обручи
с  подвесками и рельефными формами. Гривны были  дороги, поэтому  ходили как
деньги.  Название  это  прилипло  к  деньгам  и  используется  простодушными
киевлянами по сей день. Происходит  слово "гривна" предположительно от слова
"грива"  -- не  иначе,  как  по  кучерявости  волос, изображавшихся ранее  в
верхней части подвески...
     Раненого Бориса  в беспамятстве повезли к Святополку,  и тот милосердно
велел добить его.
     Чтобы  покончить  с  христианским  престолонаследием,  Святополк вызвал
Глеба из его волости "к больному отцу" и послал ему навстречу убийцу-повара.
Глеба зарезали в лодке. Вся его молодая дружина разбежалась.
     Борис и Глеб пали и получили звания святых.  Церковь  нашла  в них  три
мотива для  поучения. Во-первых, -- христианскую покорность. Режь меня, я не
против. Теми, кто был  так доступен, стало очень легко управлять. Во-вторых,
--  признание молодыми  князьями права на престол старших, хоть и не  вполне
православных.   Это   создавало    прецедент,   формировало   стержень   для
строительства Империи,  для жесткого порядка престолонаследия. В третьих, --
благостные  лики Бориса и Глеба  будто бы разоблачали  дикую  дохристианскую
мораль, служили вечным укором сильным и дерзким. Просто свиньями должны были
себя   чувствовать  те,  кто  обижал  маленьких.  Но  не   чувствовали!  Все
внутренности у нашего руководства были заняты своим, известным нам Чувством.
     Война разгоралась!
     Святополк успел еще спугнуть из древлянских лесов брата Святослава, тот
бросился  бежать  на родину  матери  --  в Чехию,  был  настигнут  и  убит в
Карпатах.
     --  Придется  всех  братьев  перебить  и   править  самому,  --  мечтал
Святополк.
     В  это время  в Новгороде  Ярослав Хромой готовился  к  войне  с отцом.
Пригласил  варяжских наемников. Но отец все не  шел, и варяги от безделья  и
воздержания  стали  безобразничать. Новгородцы их перебили. Ярослав  обманом
зазвал зачинщиков к себе  и  вероломно убил до 1 000 человек! На другой день
получил письмо из Киева о тамошних делах. Надо было спасаться от Святополка.
Но  Ярослав не побежал,  он  был сын  Рогнеды. Быстро и  мудро  помирился  с
новгородцами:  что поубивал, то  простите, а пошли со мной на Киев, чтоб вам
снова туда дани не платить!
     Ярослав  с  40  000 новгородцев  (опять Писец  округлил до  сорока!)  и
уцелевшими варягами пошел на брата. Тот позвал на помощь печенегов. Стали по
берегам  Днепра.  Гордые  новгородцы,  обзываемые  через  реку  "купцами"  и
"ремесленниками",  обозлились  и  поклялись  убить  каждого,  кто  ночью  не
поплывет с ними на ту сторону мстить за оскорбления!..
     Надо сказать,  что Новгород на протяжении всей истории дает нам примеры