-  единственное  сословие  в стране, которое правительство сочло правомочным
отправлять  правосудиедругие высокие военные чины.
     ______________
     марта  и  суд  над Соловьевым - происходили в Верховном уголовном суде, тоже
чрезвычайном   суде   по  делам  о  государственных  преступниках.  (Примеч.
Степняка-Кравчинского.)

     Но  не  тот  полководец  хорош,  который,  действуя  против врага, идет
проторенной  дорогой.  Настоящий  полководец  обладает  даром маневрировать,
приспосабливаться  к  местным  условиям в различных стадиях кампании. Вполне
естественно,  что  наши  доблестные  генералы,  превращенные  в  сатрапов  и
призванные  сражаться против нигилистов, должны воевать по этим же принципам
разумной   военной   тактики.   Нынешняя   политическая   юрисдикция  лишена
единообразия  времен  Палена,  который,  как истинный немец, питал страсть к
системе,  методичности  и  раз  навсегда  установленным  формам. Состав суда
меняется  в  зависимости  от  вкуса,  капризов  и  воззрений  тех генералов,
которые  его  назначают.  Обычный  военный трибунал составляется из офицеров
различных  чинов,  и  они  делятся  на  две  категории.  Председатель  и два
помощника  являются постоянными членами трибунала. Остальные подбираются для
каждой  сессии  из  строевых  офицеров.  Генерал-губернаторы порой оставляют
состав  суда  неизменным,  а иногда заменяют его частично другими офицерами,
назначенными  ad  hoc.  Подсудимым  разрешается иметь адвоката, но только из
офицеров   -   кандидатов   и   членов  Судейского  присутствия,  официально
подчиняющихся   прокурору   как   своему   начальнику.  В  Киеве,  например,
заключенные  не  могут иметь гражданских защитников, независимых от властей,
хотя  законом это допускается. А в Петербурге на "процессе 14-ти" подсудимым
разрешили  иметь  официальных  адвокатов,  но  последние  получили  доступ к
материалам  следствия  только  за  два  часа до начала суда. Все члены этого
военного трибунала были назначены правительством ad hoc.
     В  ряде  случаев,  когда  некоему  генералу  захотелось  вдруг поразить
воображение  своих  друзей  и недругов каким-либо чрезвычайным по свирепости
приговором,  он  с  солдафонской  бравостью  несся  прямо  к цели, одинаково
презирая  юридические  тонкости  и  судебные  прецеденты.  Так,  Млодецкого,
совершившего  покушение  на  Лорис-Меликова, судили, приговорили и казнили в
один  день.  Трибунал  едва  ли  удосужился  задать подсудимому хотя бы один
вопрос.  Халтурина  и  Желвакова, убивших генерала Стрельникова (о котором я
рассказывал  в  предыдущей  главе),  любимца  царя,  присудили к той же мере
наказания  -  казни.  В глухую ночь их подняли с постели, привезли в частный
дом,  где  они  увидели несколько офицеров, назначенных генералом Гурко. Эти
офицеры,  как им объявили, были их судьями. Пятнадцать минут спустя Халтурин
и Желваков услышали приговор, а на другой день они были повешены.
     Однако,  если  эти  суды  несколько  различаются  по  форме  и  методам
процедуры,  все они схожи в одном существенном пункте, а именно: в пассивном
повиновении  приказам  начальства.  Старые судьи подчинялись министру, как и
полагалось  делать чиновникам; солдат обязан повиноваться своему генералу, и
последний  был  бы  весьма  удивлен,  если  бы  тот  так  не  сделал. Хорошо
известно,  что  приговоры предписываются заранее. Поэтому они различаются не
в  зависимости  от  степени  виновности  подсудимого,  а  в  соответствии со
взглядами  генерал-губернатора  той  губернии, где происходит суд. Мы знаем,
например,  совершенно  достоверно,  что  приговоры,  которые  предполагалось
вынести  по  делу  Дробязгина,  Майданского и других (декабрь 1879 года), не
превышали  ссылки  в  Сибирь  и  одного или двух сроков каторжных работ. При
обычных   обстоятельствах   этого   было   бы   вполне   достаточно,   чтобы
удовлетворить  даже  кровожадность  царской  юстиции,  ибо наиболее серьезно
скомпрометированного  обвиняемого  судили  лишь  за  недоказанное  и  весьма
проблематичное  участие  в  покушении  (не  имевшем  смертельного исхода) на
жизнь  шпика;  за  эту  провинность  в более поздний период главный виновник
получил  бы  четырнадцать лет каторжных работбыло совершено покушение Гартмана (19 декабря 1879 года).
     ______________
     при  условии,  что  его  будут  судить  гражданским  судом как обыкновенного
уголовного  преступника.  Обещание  было  нарушено,  и  Дейча  судил военный
трибунал.  Однако,  приняв  во  внимание исключительные обстоятельства дела,
суд не вынес ему высшей меры наказания. (Примеч. Степняка-Кравчинского.)

     Охваченное  дикой  паникой, правительство решило устроить показательный
суд в устрашение другим.
     Генерал  Тотлебен  (или,  вероятнее всего, Панютин) отдал приказ, чтобы
обвиняемым  был  вынесен  смертный  приговор. Однако преступление, в котором
они  обвинялись,  по  закону нельзя было карать смертью, да и доказательства
были  не очень убедительны. Выполнить приказ начальства - если вообще хотели
сохранить  хоть какую-то видимость законности - было не так-то легко. Но суд
оказался  на  должной высоте. Он нашел выход из затруднительного положения в
клаузуле  об  "аккумулятивных  приговорах".  В  решении  суда  -  его  можно
прочитать  во всех газетах того времени - рядом с именем каждого подсудимого
записаны  провинности,  за  которые  в  обычных  условиях  было бы более чем
достаточно  дать  несколько  лет  ссылки  в Сибирь. Затем эти приговоры были
соединены  воедино,  и  в  итоге  получилось  -  смерть!  Это решение суда и
судебное  толкование  мотивов  вынесенных  приговоров  представляют  один из
самых невероятных случаев в истории русского правоведения.
     Дело  Лизогуба (август 1879 года) еще более необычайное, ибо подсудимый
не  принадлежал  к  террористической  партии  и  вообще  не совершал никаких
преступных  действий  ни  как  главный  виновник, ни как соучастник. Это был
богатый  помещик,  и  самое  большое его преступление состояло в том, что он
отдавал  свое  состояние  на  нужды  революции.  Он  был арестован по доносу
своего   управляющего   Дриго,   бывшего  его  друга  и  поверенного,  потом
продавшегося  правительству  за обещанные ему остатки от состояния Лизогуба.
Власти,  надеясь  и  в  дальнейшем  воспользоваться  услугами  предателя, не
раскрыли  его  имени. Дриго не появлялся на суде в качестве свидетеля против
Лизогуба,  и  его  показания  не  упоминались  в  обвинительном  заключении.
Материалы  были неофициально переданы судьям Панютиным до начала суда, он же
и  объявил  судьям,  что  Лизогуб  должен  быть казнен. Приказ был выполнен.
Лизогуба приговорили к смерти. 10 августа 1879 года он был повешен.
     Лет  пять  назад,  точнее  говоря,  23  февраля 1880 года, в Киеве, где
владычествовал  генерал  Чертков,  состоялся суд над юношей-гимназистом; его
звали  Розовский.  При  обыске  в  его  комнате  полиция  нашла  прокламацию
Исполнительного комитета.